Виновным, естественно, будет объявлен Ульдиссиан.

В двери уже колотили снаружи. Скорее всего, стражники и явившиеся им на подмогу маги никак не могли понять, отчего им не удается ни отпереть замки, ни развеять защитные чары.

Поблизости Малик чуял еще одну-две иссякающих жизни, но этим несчастным глупцам ни на какие расспросы уже не ответить. Он свое дело сделал. В обычных обстоятельствах перенесший его сюда медальон помог бы убраться прочь лишь с позволения членов совета, однако благодаря силам, к коим Малик попал в услужение, чар магов для этого вовсе не требовалось.

С улыбкой окинув взглядом учиненную бойню, злой дух в облике Амолии поклонился… и исчез.

* * *

Согласно всем законам природы, уйдя под воду, он должен был захлебнуться и утонуть.

Должен был… однако остался в живых, хотя – к еще большему собственному удивлению – сумев наконец-то открыть глаза, обнаружил, что до сих пор лежит на дне сточного канала.

К чести Ульдиссиана, со страхом он, невзирая на это тревожное откровение, совладал. У самой поверхности что-то мелькало – по большей части, увлекаемый течением мусор. Не двигаясь, не шевельнув даже пальцем, сын Диомеда принялся с осторожностью искать причину чудесного спасения… если, конечно, он не ошибся, а вправду спасен.

Поначалу Ульдиссиан решил, что спасен был демоном, только смысла в том не нашел ни на грош. Демон, со всей очевидностью, намеревался сожрать его, а коли так, к чему сохранять ему жизнь?

А если не демон, то кто? Кетхуус? Однако, вспомнив о маге, Ульдиссиан тут же понял, что снова пустился по ложному следу. Прежде чем потерять сознание, он видел, как чародей упал. Скорее всего, Кетхуус погиб, либо лишился сознания, а значит, помочь Диомедову сыну не мог.

Так… кто же?

Тут у поверхности показалось нечто, плывущее против течения. Всего-навсего бесформенное темное пятно… однако, увидев его, Ульдиссиан сразу же вновь вспомнил о демоне, насторожился, сощурился, вглядываясь в толщу воды.

Остановившись сбоку, в уголке поля зрения, пятно так и не превратилось во что-либо узнаваемое. Казалось, в мутной воде шевельнулось что-то наподобие длинных, точно лианы, щупалец, да округлого туловища, однако наверняка Ульдиссиан не смог бы сказать ничего. Тем не менее, сердце Диомедова сына застучало быстрее, а тело, если бы не вода повсюду вокруг, непременно покрылось бы холодной испариной.

Внезапно в голове зазвучал чей-то голос, да такой, что кровь стыла в жилах:

– Ты спасен мною, смертный… спасен от верной погибели.

– Кто это? – мысленно отозвался Ульдиссиан. – Кто ты?

Тень шевельнулась, придвинулась ближе. Тут Ульдиссиан вроде бы вновь углядел в ней сходство с напавшим на него демоном, но на сей раз одним этим дело вовсе не ограничилось. Еще миг – и он мог бы поклясться, что над ним навис не кто иной, как сам Инарий. Неужто ангел, наконец, изловил его? От страха кровь в жилах заструилась быстрее прежнего.

– Нет, нет, перед тобою вовсе не он, – заверил его тот же голос. Теперь в нем чувствовалась насмешка над Диомедовым сыном, спутавшим говорящего с Пророком. – Ангел попросту бросил бы тебя помирать, мне же подобное бессердечие чуждо!

– Кто ты? – повторил Ульдиссиан, сам удивляясь, как мог хоть на миг принять эту тень за противника: в Инарии он, надо заметить, чуял врага неизменно. – Кто?

Тень придвинулась еще ближе. В недрах памяти всколыхнулись жуткие воспоминания о Малике, но образ жреца тут же исчез, уступив место прекрасному, но еще более жуткому лику, мелькнувшему перед мысленным взором Диомедова сына.

Лилит…

Усилием воли Ульдиссиан подавил, прогнал прочь воскресшие страхи. Лилит мертва, а Малик не пощадил бы его ни за что. Ни демонесса, ни дух к происходящему отношения не имеют.

Тень чуть отодвинулась и снова заговорила – успокаивающе, умиротворяюще.

– Не бойся, Ульдиссиан. Пока ты под моим покровительством, они пальцем тебя не коснутся. Что же до того, кто я таков… имен у меня немало, и некоторые тебе известны. Одно из них – Диалон.

Диалон?! Выходит, вот кто не позволил ему утонуть! Диалон, якобы – воплощение Целеустремленности, один из духов-покровителей приснопамятной Церкви Трех… а на самом деле – кровный (если, конечно, так можно сказать о демонах, не погрешив против истины) родственник Лилит, родной братец ее отца, ужасающего Мефисто.

Выходит, он, Диабло, Владыка Ужаса, Ульдиссиана и спас?

– Бояться меня тебе незачем, – заверил его Диабло, несомненно, почуявший тревогу смертного. – Здесь, в Санктуарии, все с ног на голову встало: ангелы грешат напропалую, а демонам приходится исправлять их прегрешения. Спас я тебя потому, что меж нами немало общего: только мы с тобой и стоим между Инарием и гибелью этого мира.

Несмотря на все Ульдиссиановы предубеждения, слова повелителя демонов неожиданно зацепили его за живое. Все сказанное Диабло насчет Инария было чистейшей правдой. Очевидно, греховными Пророк полагал поступки, совершенные кем угодно, только не им самим. Деяния ангела неизменно оказывались «необходимыми», а сколько народу погибнет из-за его самомнения – это уж дело десятое.

– Да… по его поводу ты ничуть не ошибся. Инарий повредился умом в манере, внушающей страх и Преисподней, и Небесам. Но как его тронешь, когда он прямо связан с первоосновой Санктуария, с Камнем Мироздания?! Камень – и его сила, и сама жизнь!

Изъянов в рассуждениях Диабло Ульдиссиан не видел – сомневался лишь в том, что Преисподней и Небесам известны все подробности происходящего. Все это исполнило сердце еще большего страха. Если обе стороны неземного противостояния настолько боятся Инария, на что же тогда надеяться роду людскому?

Демон придвинулся так близко, что Ульдиссиан мог бы поклясться: взор Диабло устремлен прямо в его глаза. Однако сын Диомеда взял себя в руки и даже не дрогнул. Встречаться с демонами ему уже доводилось.

Диабло молчал. Казалось, он крепко о чем-то задумался. Но вот…

– Однако ангел не так уж неуязвим. Ты доказал это… доказал как нельзя лучше, проникнув в самую глубь его существа и тем вселив в него страх.

– Я? Но как?

– Ты, сам того не осознав, изменил Камень Мироздания! Совершил то, что никому другому не по зубам, и ангел ничего не смог с этим поделать. Выходит, если мы с тобой готовы ударить как можно скорее, шанс у нас есть.

Услышав такое, Ульдиссиан не поверил собственным же ушам. Диабло, Владыка Ужаса, предлагает ему соглашение? Демон желает стать союзником человека в борьбе против ангела?

Все это казалось настолько нелепым, что Диомедов сын, будь у него такая возможность, расхохотался бы в голос.

– Я – вовсе не Люцион, сын брата, проповедующего одну только ненависть. И уж никак не она – та, кто живет лишь затем, чтоб обвести всех вокруг пальца, а после заживо вырвать их сердца из груди. Союзнику я могу предложить многое, очень многое.