— С Георгом свяжись.

— Уже. Нет его.

— То есть как «нет»? Ты ему сообщение оставь, пусть, как только появится, перезвонит тебе.

Боря вздохнул:

— Не перезвонит. Вы новости не смотрели? Его труп нашли на остановке автобуса, около железнодорожного вокзала. Избит, ограблен. Видимо, бомжи.

Руслан мотнул головой, стряхивая, словно паутину, навязчивые нестыковки:

— Погоди-погоди. Его когда нашли?

— Сегодня утром, около двенадцати. Смерть наступила в девять-сорок пять. По утрам господин Иван любил прогуляться по Невскому проспекту. Вот и… прогулялся, судя по всему.

Лебедев чувствовал, что его принимают на идиота:

— Боря, а что, наши доблестные питерские коллеги обзавелись волшебными палочками? Труп ограблен, а они вот так и личность установили за несколько часов.

— Руслан Федорович, — протянул Борис. — У него смарт-ключ от гостиничного номера во внутреннем кармане был. Там название гостиницы. По описанию опознали. Сверились с паспортом биометрическим…

В голосе Бориса слышалась обида.

— Откуда знаешь эти подробности?

— Так в СМИ доложили. Менеджер гостиницы слил информацию. Иностранец же. Скандал. Пресс-служба уже отдувается.

Руслан набрал другой номер, данный вчера Стешей.

— Чернов у аппарата, — отрывисто представился следователь.

Слушал внимательно, раздражаясь лишь самую чуточку.

— Я знаю, что вы это все можете выяснить сами, — пояснил, наконец, адвокат, — но есть шанс сэкономить время. И я переживаю за Стешу, соседку Ираиды: она может оказаться в опасной близости от преступников.

Чернов недобро огрызнулся:

— И правильно делаете, что беспокоетесь. Уже оказалась. На нее сегодня утром совершено нападение. Правда, какая-то местная гопота. Но, возможно, это только прикрытие. Так как один из нападавших может быть связан с «Мушкой». Если то, что вы мне сейчас сказали, действительно так, и некто Лопата, личность которого мы пока устанавливаем, замешан в убийстве иностранца, то ваша студентка вляпалась основательно.

Лопата приник к подоконнику, осторожно поглядывая во двор. Квартира старухи пуста. Но вокруг ментов, как муравьев в лесу. Что могло произойти — не понятно.

Колян, как они дернули эту девку в подворотне, совсем с катушек съехал. Пришлось дать ему дозу, пусть отоспится, гад. Он ему уже не нужен. Ему уже никто не нужен. Ни Зина, ни этот чистоплюй Горан. Он дождётся темноты и заберёт эту чёртову «Мушку», где бы она ни была.

В замочной скважине повернулся ключ, а в следующее мгновение в коридоре послышались шаги Горана. Пройдя на кухню, тот налил воды, прошёл, не снимая обуви в комнату, к своему наблюдательному месту. Лопата усмехнулся в ожидании.

Горан замер на пороге:

— Ты чего здесь устроил? — прошипел. Лопата, не поворачиваясь к нему, представил, как тот вылупил глаза, поставил стакан на угол комода, шагнул по скрипучему паркету. — Какого черта, я тебя спрашиваю!

Лопата зло сплюнул на пол, посмотрел с издевкой.

— Скажи, а когда ты собирался сказать Зине, что тебе известен тайник старухи?

Горан опешил: на затоптанном, давно не мытом полу, словно ковёр, разбросаны фотографии квартиры старухи, самой Ираиды, черноволосой девушки, её же фото с иностранцем, соседи — все, кто входил в поле зрения его, Горана, наблюдения за истекший месяц. Все, что он методично собирал, скрупулёзно архивировал, проставлял отметки времени выхода, прихода, расписание дня, предпочтения. И — главное — та ночь, когда Ираида проверяла, на месте ли «Мушка».

— Ты что задумал, урод? — Горан отодвинул носком ботинка несколько фото: вставать на чьё-то лицо ногой он не мог.

Во дворе послышался шум и голоса, звук коротко сработавшей полицейской сирены.

Лопата встрепенулся, вытянул шею, посмотрел за окно.

Горан прищурился, проследив за его взглядом. Во дворе сновали люди в штатском, хотя и дураку было ясно, что они из органов. Камера наблюдения фиксировала людей в квартире старухи, растерянную девушку. Следователь ее опрашивал, что-то помечал в блокноте. Девушка заметно нервничала: побледневшие губы дрожали, пальцы то и дело поправляли выбившуюся из причёски прядь тёмных волос.

— Что там происходит? — Горан следил за реакцией рыжего. Тот шумно шмыгнул носом, скривился. В глазах — горячечный блеск, губы влажные, дрожат от возбуждения, дыхание рваное, поверхностное. Истерический смешок прорывался в связную речь. — Ты пояснишь, наконец, или нет?

Сердце сжималось в предчувствии чего-то значительного и непоправимого, сводящего на «нет» все его, Горана, усилия.

Лопата сплюнул себе под ноги.

— Да нифига не происходит пока, — процедил Лопата и с вызовом посмотрел на серба. Хохотнул нервно, опускаясь на пыльный пол под окном. — А вечером произойдёт.

Горан нахмурился:

— Ты хоть понимаешь, что завалишь всю операцию? — он потянулся к карману, в котором лежал телефон, тихо сообщил: — Я сообщу Зине.

— Да идите все со своей операцией, — небрежно бросил Лопата, даже не шелохнувшись.

Горан замер, так и не воспользовавшись телефоном. Что-то во взгляде рыжего отморозка ему не нравилось. Оно настораживало, и говорило, что с ним больше иметь дело нельзя. Таких сливают по-тихому. Чтобы не потянули за собой остальных.

Мужчина, сделав широкий шаг, в одно мгновение оказался над рыжим, подхватив его за шиворот. Одним усилием поднял на ноги и прижал к стене, надавив локтём на яремную впадину. Кадык рыжего судорожно дёрнулся вверх, синие глаза вытаращились, руки с силой вцепились в локоть, в попытке стряхнуть или ослабить хватку. Изо рта вырвался нечленораздельный хрип.

— Слушай сюда, сопляк, — Горан старался говорить отчётливо и спокойно: сейчас, в нескольких метрах от напичканного полицейскими двора, худшее, что можно сделать — это привлечь их внимание к их наблюдательному пункту. — Здесь большие дела делаются. А твоя задача маленькая — открыл замочек, закрыл замочек. И то только потому, что Зине ты зачем-то нужен. Я работаю один. И ты мне нафиг не нужен в этом деле. И мне уже осточертела эта ваша северная столица. Я намерен сделать свою работу чисто, без хвостов и следов, уехать домой. И ты, полудурок, — он ещё сильнее надавил на горло побледневшему молодчику, отчего рот того скривился, — ты мне не помешаешь в этом, понял?

Лопата покраснел, закашлялся.

Горан чуть ослабил хватку, достал из кармана сотовый. И тут же пожалел об этом: молниеносный бросок, удар под ребра заставил согнуться пополам. В боку стало горячо и влажно. Под пальцами пульсировала кровь.

Горан скользнул взглядом по рукам рыжего отморозка: заточка. Чёрт, как он мог сделать такой промах?!