— Вы ведь сами знаете неугомонного Потапенко, — добавил он. — Ему только приключения и подавай! Мои поскромнее будут, особенно Борисов, но ведь ваш — за старшего, так что команды выполнять придется всем…

— Ладно, вы, Павел Ильич, страшных прогнозов не делайте… Вот взберемся на горку для начала… Кстати, хоть по сторонам поглядите, а не только под ноги — видите, какая здесь красотища-то!

В стороне от проселочной дороги, словно стражники, стояли несколько сосен, еще чуть дальше — кедры. Как же чист воздух возле хвойных деревьев! Он словно настоянный на их флюидах, да еще и приправленный легким ароматом каких-то цветов — вон они, с голубыми головками, выглядывают из-за высокой травы… Легкий шелест деревьев, мерное жужжание пчел, задорный щебет птиц и… тихое журчание воды…

— Где-то здесь ручей? Или родник? А, Антон Федорович?

Кондратьев вслушивался в звуки природы, словно пытаясь понять, почему же посреди вот такой гармонии находится источник зла. Зла? А разве не так можно назвать то гиблое место, где пропали коллеги? Пропали — они, а отвечать — ему…

— Да, идемте сюда, к этим кустам! Я не стал набирать фляжки в Чердыни, знал, что есть тут такой прекрасный источник! Просто чудо!

В низинке, окруженной разросшимся кустарником, из-под камешков выбивался невысокий фонтанчик воды. Кондратьев дотронулся до него пальцами и почувствовал холод. Пожалуй, холоднее водопроводной, ну конечно же, холоднее! Подставил фляжку и наблюдал, как медленно наполнялась она, а снаружи покрывалась испаринами пота.

* * *

Когда они подходили к палатке, поразила необычная тишина. Ни разговоров, ни смеха, ну вот хоть бы кто чихнул или кашлянул! И Кондратьев прибавил шагу, преодолев последние метры как бегун перед финишной чертой. И перерезал грудью не красную ленту, а не до конца затянутый полог! Взору предстала такая картина. Историк Потапенко (и что это взбрело ему в голову?) разлеживался средь бела дня на матрасе, а рядом с ним притулились Скорожитовский с Борисовым. Первый, в отличие от второго, сидел лицом ко входу в каменной театральной позе. Так что он не мог скрыть довольно хмурое выражение лица. И это еще мягко сказано! На лице сохранялся отпечаток от просмотра финала какой-то трагедии, где пришлось распрощаться с полюбившимся за все три акта героем!

На звуки шагов резко повернулся Борисов. Так он тоже смотрел эту трагедию!

— Добрый день, господа! — прозвучал из-за спины Кондратьева низкий голос Старожилова.

— Н-да-а… — протянул глава экспедиции, понимая, что нынешний день, скорее, не самый добрый. Он сделал маленькую паузу и, не услышав радостного приветствия коллег — в подтверждение своих догадок, задал тот самый зловещий вопрос:

— Так что же у вас случилось?

— Здравствуйте, Антон Федорович! — с опозданием откликнулся на приветствие местного географа помощник Кондратьева и, словно спохватившись, что не упомянул в приветствии своего начальника, тут же выпалил:

— Как мы рады вас видеть, Павел Ильич! Очень хорошо, что не задержались… именно сегодня и приехали… А случилось… Ну, это вот… совершенно случайно…

— Да я всего лишь ногу подвихнул, — нашелся Потапенко. — Так что все в порядке!

— В порядке, говорите? — голос Кондратьева прогремел так громко, что прокатилось по горам эхо. — И это называется «в порядке»? Вижу, в пещеру полезли!

— Вообще-то мы не дети малые, чтобы лазать везде да бедокурить! — не сдержался Потапенко. — Кто сможет сидеть сложа руки, когда их товарищи…

— А-а-а… Точно полезли! Вот вам и урок! — выпалил Кондратьев, перебивая местного археолога. — А вам, Федор Алексеевич, не к лицу роль… Вергилия! Вы же — уважаемый историк, этнограф… наконец — публицист! Читал вас… пишете убедительно. Но вот не надо… убеждать-переубеждать участников экспедиции! Я — за них отвечаю!

Он сосредоточенно потер переносицу своего довольно солидного, с горбинкой, носа, будто выдавливая через него роившиеся в голове мысли и добавил уже более спокойным тоном:

— Вот что мне с вами делать? А? Только уехал, а тут — новое несчастье!

— Да какое там несчастье, Павел Ильич! — начал успокаивать по долгу службы его зам Скорожитовский. — Ведь сказал же Федор Алексеевич, что всего лишь подвернул ногу… Нет там перелома.

— Хорошо! А идти он сможет?

— Да если что — мы поможем! — продолжал тот. — Вы лучше присядьте да расскажите, как там, в Санкт-Петербурге… Разрешили продолжить экспедицию?

— Спасибо скажите, что не отправили меня на гильотину! — парировал Кондратьев. — Да вот в ножки поклонитесь господину Старожилову за то, что рядом со мной стоял да прощение выклянчивал! Иначе…

Оратор замолчал, в общем-то, и сам не зная — а что было бы «иначе».

— Конечно-конечно, подражая ему в подобных ситуациях, промолвил громко и отчетливо его зам. — Мы все это отлично понимаем! И в будущем…

— Ладно, давайте присядем да подумаем, что делать дальше, правильно, Антон Федорович? — обратился он к своему провожатому, так и стоявшему до сих пор за его спиной. — Покумекаем, как говорила моя бабушка Варвара Федоровна.

И — уже ко всем:

— Вижу, с характером Дивья пещера! Да еще с каким! И знать, там не только два яруса, как вот высказался наш коллега, — при этих словах он посмотрел на Старожилова, — а… может, и больше! Думаю, подземным рекам поменять свое русло — раз плюнуть!

Он замолчал, подумав о том, что сказал как-то по-мужицки. Но… не смутился и продолжил.

— Пещера — карстовая известняковая! Помните сталагмиты из рыхлой ярко-красной глины, покрытые тонким слоем кальцита?

— А-а-а… Зал с розовой девой? — переспросил молчавший до этого биолог Борисов. Он так и сидел тихонечко в ногах у пострадавшего, словно верный пес.

— Девой или дивой — это уж у кого какая фантазия… — улыбнулся немного остывший Кондратьев. — Да… И вот… такой же кальцит может покрывать и грунтовые площадки. А там, под такой площадкой, на нижнем ярусе, река уже поменяла русло и появились пустоты. Так что наступишь на такое место и рухнешь вниз…

— Понятно… — пробормотал «лежачий» Потапенко.

— О-о-о, так вы, значит, на такой площадке и провалились? — пристально посмотрел ему в глаза Кондратьев и усмехнулся.

— Можно и так понимать… — как-то двусмысленно произнес тот.

— Ладно! — махнул рукой глава экспедиции. — Это все — позади. У нас очень мало времени! До начала учебного года! Да! Это я вымолил… могли и того не дать! Так что за этот срок нужно многое успеть.

— Вы сейчас о чем, Павел Ильич? — переспросил на всякий случай пермский географ Старожилов. — О поиске пропавших людей или же… древних цивилизаций?

Ну и вопрос! Если есть такие, о которых можно еще сказать: «не в глаз, так в бровь», то здесь — только в глаз, и — только «в яблочко»!