— Вы опять за свое?

— Павел Ильич! Вы просили вывод — я его вам дал!

— Ладно… — Кондратьев, задумавшись, перевел взгляд в окно. Там мелькали лиственные деревца, приосанясь на косогоре. А вот вдали показалась деревенская церквушка, блеснув куполом в лучах заходящего солнца. За ней — выпасные луга… Пейзаж словно в тумане, едва проглядывался сквозь сумерки.

— Я ведь и сам бывал в этой пещере… — продолжал Старожилов. — Правда, давно, но ведь видел ее своими глазами, что очень важно. Так вот, подумайте… Там, под землей, есть и галереи, и внутренние залы, и гроты, и озера, и — реки… По сути, целый живой организм! Я внимательно изучил карту пещеры, которая, кстати, не очень-то и внушает мне доверие…

— А что в ней не так? — напрягся Кондратьев.

— А то, что эту карту делали специалисты не вчера! А если учесть, что в пещере столько ходов и источников воды, нетрудно представить себе, что текущая где-то там, далеко, река сегодня возьмет да повернет в другую сторону — сюда, если здесь почва осела или же стала мягкой… Так что подумал я — карта эта могла и устареть…

— А что особенно вас насторожило? — Кондратьев любил конкретику, а не общие рассуждения.

— Например, я обратил внимание на то, что рядом с водопадом возле камня, к которому вы и шли по двум галереям, находится целая карстовая речка. Это ведь столько воды! А если сезон дождей? Река может подняться и даже изменить русло…

— Сейчас — сухой месяц.

— Да. Но река могла повернуть свои воды три месяца назад! И еще! — Старожилов потрогал заросший подбородок. — Чуть выше водопада обозначен на карте маленький ручеек… Так ведь?

— Что-то не помню…

— Да, конечно, на такую мелочь вы и не обратили внимание. А вдруг сегодня этот ручеек стал рекой? И стал притоком большой карстовой реки!

Теперь смотрел в окно Старожилов. Из сплошной темени появились столбы верстовые… Значит, скоро станция… Наконец, он оторвал взгляд от окна:

— Кстати, Павел Ильич! А вы не забыли главное? Пещера эта — карстовая известняковая и — двухъярусная… До сих пор вопрос совокупности явлений, благодаря которым… растворяются горные породы и появляются в них пустоты, не изучен в полной мере. Так что думаю… в таком сложном организме могут появляться и новые пустоты или…

— Неужели хотите сказать, что могут засыпаться породой — старые? — Кондратьев даже не произнес, а прошептал эту страшную догадку.

— Вот именно! — поднял палец в потолок Старожилов. — Чтобы разгадать причуды творца, нужно быть отличным почвоведом!

— Постойте, так у нас Арбенин — ландшафтник… А Сибирцев — вообще геоморфолог, он выступал в печати со статьями о происхождении и истории развития горных пород на примере…

— Тогда отлично! Они сами смогут выйти из лабиринта, если применят свои знания… Ведь разгадка находится у них под ногами!

— Вы так думаете?

— Я в этом уверен! Если…

— Что? — Кондратьев напрягся, пытаясь уловить, какое исключение имеет в виду Старожилов.

— Если, конечно, с ними не произошло самое страшное… — теперь уже прошептал пермский географ.

Да, действительно, подъезжали к станции, скорее, к полустанку. Значит, остановка не более трех минут, а может, и того не будет.

— Подождите, Антон Федорович, а вы ведь собирались в минералогический музей…

— Там я тоже был.

— И что же?

— В пещере есть сталагмиты, состоящие из рыхлой ярко-красной глины и покрытые сверху тонким слоем кальцита. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Пока нет… — Кондратьев положил кисти рук на столик, словно демонстрируя отполированные аккуратно подстриженные ногти.

— Такой же хрупкий кальцит может покрывать временно возникшие над нижним ярусом грунтовые площадки. И если наступить на такую — можно провалиться. Вот я о чем! Он сделал паузу, копаясь в своем саквояже.

— Вы что-то потеряли? — участливо поинтересовался Кондратьев.

— Нет. Хочу показать вам образец пещерного жемчуга. Приобрел по случаю… Точнее, ма-а-а-ленькую жемчужинку дал мне хранитель, когда я рассказал об экспедиции… короче, о том, что у нас потерялись люди…

— Давайте же!

Пермский географ, наконец, достал холщовый мешочек и осторожно выложил на столик камушек овальной формы размером с бусинку, мерцающий бледно-розовым светом.

— Розовая дева! — восторженно воскликнул Кондратьев. — Я ведь видел ее фигуру!

— Не торопитесь! Это обман зрения! — по-мальчишески задорно произнес Старожилов. — Жемчуг кремового цвета и кажется розовым именно под светом лампы. А в пещере дева действительно розовая, но… Вы ведь не думаете, что она жемчужная? Нет и нет! Из красной глины, покрытой тем самым кальцитом! Если недалеко от исчезновения людей была такая дева, то, значит, такой же состав почвы находится и рядом — в галерее, по которой и пошли они…

— Сколько, однако, загадок таится в этой пещере… — Кондратьев положил на ладонь пещерную жемчужину и внимательно разглядывал ее.

«Как же не заметил такое диво, когда шел по пещере? А может, красота дается в руки не каждому?» — рассуждал он, пока его мысли не перебил самый что ни на есть рядовой вопрос коллеги:

— Вы ужинать-то будете? Или сыты моими россказнями?

Вечер выдался на удивление теплым и даже не верилось, что буквально вчера шел ливень, грохотал гром, а небо извергало колючие молнии. Конечно же, в палатке можно сидеть и под проливным дождем, тем более, что раскинулась она в довольно уютном сухом гроте, но… Все же гораздо приятнее созерцать ясное небо, усыпанное яркими звездами и не вздрагивать от оглушительных раскатов небесного батюшки.

— Вот и еще одна ночь наступила… — задумчиво произнес местный историк Потапенко, — а нашу «горькую троицу» так и не нашли…

Он доскреб остатки каши из котелка, по-солдатски облизал ложку и положил ее в нагрудный карман. Отточенные движения выдавали опыт армейской службы.

— Так уж — «горькую»? — возразил биолог Борисов.

Немногословный на протяжении всей экспедиции, он, однако, и в этой сдержанности проявлял качества интеллигента. Прежде чем что-то произнести, тщательно взвешивал суждения и подбирал слова, не проявлял в споре горячности, но если уж имел мнение, то — настойчиво отстаивал его.

— «Горькую» — не значит смертельную! — возразил Потапенко. — Я говорю о горькой судьбе, а это еще ничего не значит…

— А я думал, вы уже и похоронили их… — Борисов перебирал содержимое своего вещмешка, внимательно разглядывая что-то там.

— Тихон Павлович — окликнул его географ Скорожитовский. — Что вы там прячете? Покажите…

— Ничего не прячу… — пробормотал тот. — Смотрю, сколько провианта осталось… Чтобы знать наверняка, когда зубы нужно положить на полку…