– По всей вероятности – нет, – сказала Тесса. Не отрываясь от телескопа, Сэм заметил:

– Майзеры фигурируют в моем списке. Этот несчастный случай всплыл, когда расследовали дело Бустаманте – Санчеса.

Гарри прокашлялся и продолжал:

– Через шесть дней, третьего сентября, в морг вскоре после полуночи привезли еще два трупа. На этот раз это выглядело еще более дико, так как их доставили не на катафалке и не на «скорой помощи». Две полицейские машины заехали задним ходом во двор бюро, и из них выгрузили тела, завернутые в окровавленные лохмотья.

– Вы сказали – третьего сентября? – переспросил Сэм. – В моем списке нет никого на эту дату. Санчес и Бустаманте погибли пятого сентября. Свидетельство о смерти с датой «третье сентября» не выписывалось. Значит, они скрыли этот случай со смертельным исходом.

– В местных газетах не было в эти дни никаких сообщений о чьей-либо смерти, – добавил Гарри.

– Кто же они – эти двое? – спросила Тесса.

– Возможно, это были приезжие, которых угораздило остановиться на ночлег в Мунлайт-Кове и которые попали в какую-то ловушку, – предположил Сэм. – Смерть этих людей можно было скрыть, никто не смог бы узнать, где они погибли. Для всех, кто этим заинтересовался бы, они просто исчезли где-нибудь в пути.

– Тела Санчеса и Бустаманте привезли ночью пятого числа. – читал по тетради Гарри. – Затем, седьмого сентября, появилось тело Джима Армса.

– Но Арме, судя по бумагам, исчез в море. – Сэм оторвался от телескопа и взглянул на Гарри.

– Они привезли его тело в морг в одиннадцать часов вечера. – Гарри наклонился над тетрадью. – Жалюзи на окнах были подняты, и я мог заглянуть в зал морга и видеть все так ясно, как вижу в этой комнате. Я видел тело… это было кровавое месиво. И лицо тоже было все изуродовано. Через пару дней, когда в газете сообщили об исчезновении Армса, я понял, что именно его отправили в печь крематория той ночью.

Спальня была окутана мраком, лишь тонкий луч фонарика освещал страницы открытой тетради. Белые листы, казалось, сами излучали свет, словно Гарри держал в руках священную – или демоническую – книгу.

Свет, отраженный белыми страницами, лежал причудливым отблеском на лице Гарри, делая его старше, чем он был на самом деле. Каждая морщина на этом лице несла память о пережитых болях и минутах отчаяния. У Сэма старый солдат вызывал глубокую симпатию. Вовсе не жалость. Разве можно испытывать жалость к человеку, проявившему такую силу воли? Зато Сэму бросались в глаза горечь и одиночество замкнутого мира, в котором жил Гарри. А соседи? Хороши, нечего сказать. Что им стоило поделиться хоть частью их семейного тепла с Гарри? Пригласить иногда на ужин, на какое-нибудь торжество. Это ведь они виноваты в том, что он избрал такой замысловатый способ участия в жизни общества. Сэма доводила до отчаяния мысль о разобщенности людей, об их неспособности преодолеть эту отчужденность. С горечью он вспомнил о неладах с сыном, и еще одна боль стала саднить его душу.

Обращаясь к Гарри, Сэм сказал:

– Так вы сказали, что вместо тела Армса увидели кровавое месиво?

– Оно все было истерзано, исполосовано.

– То есть он не утонул?

– Утопленники выглядят по-другому.

– Исполосовано… вы именно это хотели сказать? – спросила Тесса.

Сэм понял, что она вспомнила о людях – крики которых она слышала в мотеле, и о своей сестре. Гарри помолчал, затем заговорил:

– Знаете, я видел тело этого несчастного, распростертое на столе в морге, за несколько минут до того, как его отправили в печь. Он был… выпотрошен. Почти обезглавлен. Страшно… растерзан. Он выглядел так, словно подорвался на противопехотной мине и был разорван на куски ее осколками.

Некоторое время они сидели молча, осознавая весь ужас картины, открывшейся тогда перед взором Гарри, один Муз казался невозмутимым. Тесса гладила его за ушами, он тихо урчал от удовольствия.

Иногда совсем неплохо быть одним из «братьев наших меньших», подумал Сэм. Жить, как подсказывают органы чувств, ни о чем не задумываться. Или взять тот же компьютер – другую крайность… совершенный электронный мозг, холодный расчет, и никаких тебе чувств. Никто, кроме людей, не несет на себе двойное бремя интеллекта и чувств, это страшно усложняет жизнь; вы либо постоянно думаете о своих чувствах вместо того, чтобы действовать инстинктивно, либо стараетесь понять, какое чувство вы должны испытывать в данной ситуации. Ваши мысли и суждения неизбежно окрашены эмоциями – причем некоторые из них находятся на уровне подсознания, и вы не можете даже до конца понять, почему вы приняли то или иное решение, так или иначе поступили. Чувства затуманивают ваш разум, но если вы попытаетесь разобраться в них, то они ускользают от вас. Глубоко чувствовать и одновременно ясно мыслить – это то же самое, что проехать на одноколесном велосипеде по проволоке, натянутой на головокружительной высоте, да еще при этом жонглировать шестью гимнастическими булавами.

– После газетного сообщения об исчезновении Армса, – продолжал Гарри, – я ждал опровержения, но его не было. Тогда-то я и начал понимать, что странные события в похоронном бюро Каллана не просто странные, а связаны с какими-то темными делами. И полицейские тоже приложили к ним руку.

– Паула Паркинс тоже была разорвана на куски, – вспомнил Сэм.

Гарри кивнул.

– Предположительно, своими собственными доберманами.

– Доберманами? – переспросила Тесса.

Во время их разговора в прачечной Сэм рассказал ей, что смерть ее сестры была лишь одним звеном в цепи загадочных самоубийств и смертей в результате несчастных случаев, но в детали он не вдавался. Теперь он коротко поведал ей историю смерти Паркинс.

– Конечно, ее собаки тут ни при чем, – согласилась Тесса. – Она погибла, когда на нее напали те, кто убил Армса и моих соседей по этажу в «Ков-Лодже».

Гарри Талбот впервые слышал о трагедии в мотеле. Сэму пришлось рассказать ему об этом и о том, как они с Тессой встретились в прачечной.

На лице Гарри застыло странное выражение. Обращаясь к Тессе, он сказал:

– Э-э… а вы не разглядели, как выглядели эти существа? Может быть, хоть краем глаза?

– Я видела только ступню одного из них через щель под дверью.

Гарри начал фразу, оборвал ее и замолчал, погрузившись в какие-то свои размышления.

Он что-то знает, подумал Сэм. Он знает что-то, чего не знаем мы.

По какой-то причине Гарри не был готов поделиться тем, что он знал, поэтому он вновь обратился к чтению вслух записей из своей тетради.

– Через два дня после смерти Паулы Паркинс в морг привезли еще одно тело, это было в половине десятого вечера.

– Одиннадцатого сентября? – спросил Сэм.

– Да.

– Свидетельств о смерти с такой датой нет.