– Я… – тихо сказала я. – Вы имеете в виду… меня.

Уголки ее полных алых губ слегка поползли вверх.

– Да, – сказала она. – Вы, о Королева гоблинов.

В комнате повисла тишина. Я не знала, что сказать. Я не знала, что думать и даже что чувствовать. Когда я приняла решение оставить Подземный мир, я сделала выбор в пользу жизни, а не смерти, решила взять то, что я хотела от мира, вместо того, чтобы подчиниться судьбе. Я пообещала себе, что буду проживать каждый день как Элизабет совершенная, Элизабет настоящая.

Но кем была настоящая, цельная Элизабет? Кем была женщина, которой предоставили все возможности, но которая не сумела ими воспользоваться? Кем была сестра, использовавшая боль своего брата в качестве оправдания для того, чтобы убежать от своих проблем? Кем был композитор, который каждую ночь сидел перед инструментом, не готовый писать музыку? Могла ли я узнать, кем она была, здесь, в ветхих руинах Сновин-холла? В качестве наследницы тайного рода непостижимых женщин?

– Поэтому вы привезли меня сюда? – спросила я. – Чтобы… сделать меня своей наследницей? – Это звучало нелепо. И все же…

Графиня улыбнулась, но в ее глазах сквозила грусть.

– У вас есть на это право, – сказала она. – Я думала, что… что когда моя Аделаида умерла, наступил конец света. – Она рассмеялась, но этот смех был полон не веселья, а лишь безграничного горя. – Материнское горе – это как конец света, это верно, но если не найдется человек, готовый стать наследником, равновесие между мирами нарушится.

Аделаида. Ее дочь. Я вдруг осознала, в чьи платья я сейчас одета. Я надела эти вещи сегодня утром без задней мысли, безмерно благодарная возможности сменить наряд, который был на мне во время путешествия. Новые платье и шаль кололись, я чувствовала себя в них неловко и неудобно, как будто это была не одежда, а чужая кожа. Я носила атрибуты богатства умершей девушки, взвалив на себя тяжесть ожиданий и мечтаний ее матери. Я встала, не в силах вынести еще мгновение в присутствии моих лживых, двуличных хозяев.

– Мне нужно идти, – резко сказала я.

– Дорогая, я понимаю, как тяжело вам все это осознать, – начала графиня, но я ее прервала:

– Вы сказали мне, что я – ваша гостья. И в качестве вашей гостьи мне бы очень не хотелось здесь оставаться. В этой комнате. В этом доме. Мне нужен… нужен воздух. Я… я… я… – Слова застряли у меня на губах, они бежали и путались впереди крика, готового вырваться из груди. – А… если вы лжете и я на самом деле ваша заключенная, тогда прошу меня отпустить. Мне нужно… нужно идти. – Мои руки дрожали. Почему дрожь в моих руках никак не удавалось унять?

– Разумеется, фройляйн, – сказал граф, опередив свою супругу. – Наш дом и поместье в вашем полном распоряжении.

– Но Отто, – возразила она. – Охота, дьявольское войско? Мы привезли ее сюда, чтобы она была в безопасности.

– Если в Сновин-холле она не в безопасности, значит, она нигде не в безопасности, – отрезал граф. – Вот, – мягко сказал он, повернувшись ко мне. Он полез в карман жилета, достал карманные часы, открыл цепь и положил часы в мою ладонь. – Возьмите это.

– Ваши часы? – ошеломленно спросила я. Кровь и ярость бешено стучали в висках, и мне не терпелось уйти как можно дальше отсюда, невзирая на Дикую Охоту.

– Компас. – Граф открыл брелок, и в нем обнаружился красивый компас с медленно вращающейся золотой стрелкой. – Довольно-таки полезный кусок железа, честно говоря. Возможно, он защитит вас от дьявольского войска, но, прежде всего, укажет обратный путь. Если заплутаете в Сновине, компас всегда приведет вас сюда. – Он указал на землю под своими ногами. – В эту самую комнату. Она была построена на большом естественном магните, так что стрелка всегда будет указывать сюда. Домой.

Домой. Так или иначе, теперь это был дом. Теперь это всегда будет домом, если у супругов Прохазка есть план. Но я здесь не задержусь. Не могу. День за днем. Шаг за шагом я буду удаляться от графини, ее истории и надежд.

– Спасибо, – прошептала я графу. – Я буду его беречь.

Он кивнул.

– Вы свободны, фройляйн.

И я побежала.

Я рывком распахнула стеклянные двери малой столовой и стремглав вылетела на веранду. Снег, выпавший предыдущей ночью, уже почти растаял на солнце, но легкая пороша осталась, прикрыв сахарной пудрой бледного инея верхушки спящих трав и растений. Я не знала, куда свернуть. Если бы я была в нашей гостинице, то помчалась бы в Рощу гоблинов. Но здесь, в незнакомом доме, на незнакомой территории, в незнакомой стране я была потеряна. Во всех смыслах.

Возможно, летом эта земля выглядела бы ухоженной, но сейчас все вокруг представляло собой сплетение переросших кустов ежевики, винограда и ранних цветов, которые попытались распуститься в оттепель, но после все увяли, высохли, умерли. В отдалении, на границе поместья, прямые и высокие сосны росли ровно по периметру. За этим кольцом идеально высаженных деревьев виднелись покатые вершины лесных холмов. Слева слабое утреннее солнце освещало стеклянные крыши теплицы, а справа горел яркий ковер алого цвета. Я прищурилась. Это было похоже на поле диких цветов. Или… маков? В это было невозможно поверить, учитывая, как высоко в горах находится поместье, и зная, что время цветения маков – лето, которое еще не наступило.

Но цветущие поздней зимой маки были наименьшей из невероятных вещей, обнаруженных мною в тот день.

Мягкий ветерок нежно посвистывал вокруг поместья, принося с собой многоголосый беспокойный шепот. Компас графа я сжимала обеими руками. Он был на удивление тяжел для столь маленького предмета, как будто содержал в себе бо́льший объем, чем казалось на первый взгляд. Я смотрела, как похожая на часовую стрелка бесцельно кружится по его циферблату. По мере того как я постепенно удалялась от дома, стрелка замерла и стала указывать точно за мою спину, в направлении естественного магнита в Сновин-холле. Там, где на обычном компасе должен был быть север, красовалось удивительно подробное изображение мака. На противоположной стороне, где должен был быть юг, я разглядела изысканную миниатюру Мелюзины, вроде той, что я видела на гербе Прохазок. Мелюзина напомнила мне Лорелею на озере в Подземном мире, оставлявшую своим хвостом следы в сине-зеленых водах. Прямо передо мной тропа проходила между сосен и перетекала в дорожку, ведущую вверх по холму.

Я восприняла это как знак. Направление. Путь. Я побрела по тропе.

Вскоре дорожка резко пошла вверх, стала узкой и немного опасной. Она извивалась в бесчисленных поворотах, врезаясь в лицо холмов и поднимаясь по склону. От усилия я стала задыхаться и вспотела, но физическая нагрузка успокоила мой разум, чувства и уняла волнение, обуявшее меня в ту минуту, когда графиня рассказала о своем прошлом и о моем будущем. Я ступала уверенно, глядя перед собой ясными глазами.

На вершине холма находилось озеро.

Удивительная, неожиданная, широкая и яркая сине-зеленая гладь подо мной. Лесная тропа уперлась в выдававшийся над водой выступ скалы. Я как будто наткнулась на тайну. Это озеро было совершенно скрыто от глаз и со стороны Сновин-холла, и от подъездной аллеи, по которой мы ехали накануне, и едва ли его можно было заметить даже с тропы, по которой я сюда пришла. Оно выступило из леса как волшебный алмаз, как чудесный аквамарин, сияющий на фоне серо-коричневого леса и зимнего неба.