Я прохожу мимо него к окну, надеясь, что разгадаю мысли Криса и пойму, что ему сейчас нужно.

Я мгновенно ощущаю тот миг, когда он возвращается в этот мир и ко мне. Кожу начинает покалывать, и она пылает от тяжести следящего за мной взгляда. Я встаю прямо перед окном, в нескольких шагах от того места, где он работает. Обернувшись, с удивлением обнаруживаю, что он теперь стоит по эту сторону холста. Руки его опущены, челюсть напряжена, а глаза такие же безумные, как и у меня на холсте.

Я стою и жду. Сама не знаю чего, но жду. Ни я, ни он не произносим ни слова. Сегодня нам хорошо дается молчание. Слишком хорошо. Я больше не могу его выносить. У меня больше нет сил ждать.

– Нарисуй меня, – говорю я. Раньше я отказывалась, когда он просил меня об этом, боялась того, что он увидит. Когда у меня были тайны, которые мне не хотелось, чтобы он узнал. – Реальную меня, а не ту, что у тебя в памяти. – Я стаскиваю с себя майку, оставаясь обнаженной до талии, и отбрасываю ее. Важно, чтобы он знал, что я готова обнажить перед ним и тело и душу, и я быстро снимаю с себя остальную одежду и ногой отпихиваю в сторону. Выступ ведет на широкий подоконник, и я забираюсь на него так, чтобы оказаться прямо посредине окна.

Крис направляется ко мне медленной чувственной поступью, властной, но не хищной. Желание, заострившее четкие черты его лица, ободряет меня. Он идет ко мне, и я его. До сих пор я сдерживалась, но теперь довольно. Мои личные демоны пусть проваливают ко всем чертям и остаются там. Они не утащат меня с собой.

Я приехала в Париж ради него, ради этого. Сегодня есть только его тайны, его прошлое. Его сердечная боль и страхи. Никто из нас не думал, что будет легко посмотреть им в лицо. А мне и не надо легко. Мне нужен Крис.

Наконец он останавливается передо мной, и ноздри мои раздуваются от его мускусного чудесного запаха. Я хочу просыпаться каждый день до конца своей жизни и ощущать этот запах.

Он смотрит на меня, а песня звучит снова, отражая то, что я вижу в черной глубине его пристального взгляда. Я улавливаю часть песни, что-то о волнах, смывающих шрамы. Я хочу быть этими волнами, которые смоют шрамы Криса. Я очень этого хочу.

Медленно взгляд его опускается, задерживается на губах, а потом лениво скользит по груди, по животу и ниже, и я ощущаю его, словно ласку. К тому времени, когда он пускается в обратный путь, я вся – жидкий огонь и ожидание, мокрая между ног и вся, испытывающая покалывание. Я умираю от желания почувствовать его прикосновение, но знаю, что когда он рассержен, лучше не дотрагиваться до него, пока он не будет к этому готов.

Он протягивает руку куда-то надо мной, и, проследив за ним взглядом, я вижу, что он нажимает какую-то кнопку на оконной панели, и электронные жалюзи начинают опускаться. Я готова рассмеяться от безумия момента. Я стою голая перед окном, наблюдаю, как опускаются жалюзи, и мне все равно. Я хочу, чтобы Крис прикоснулся ко мне. Он еще раз нажимает кнопку и закрепляет жалюзи в целом футе у меня над головой. Я все так же стою обнаженная перед открытым окном и гадаю, зачем было опускать жалюзи. Ответ я получаю, когда он берется за шнур, соединенный с серединой.

– Руки над головой, – приказывает он, и услышать наконец его голос – сладкий мед. Он течет по мне и в меня, и сердце мое замедляет свой ритм.

Я с готовностью поднимаю руки, сознавая, что моя грудь тоже приподнимается, и теперь она на уровне глаз Криса. Он встает на подоконник ко мне, передо мной, своим большим совершенным телом подталкивая меня назад, ближе к стеклу, но не дает прислониться. Его прикосновение еще сильнее возбуждает меня, и я уже в огне. Соски уютно устраиваются в жесткой поросли у него на груди, и я, не удержавшись, выгибаюсь ему навстречу. И тихий стон срывается с моих губ. Я настолько поглощена своим желанием, что едва сознаю, что он обвязывает шнурком мои запястья.

Он сходит с подоконника, оставляя меня мучительно страдать от потери тепла его тела. Теперь я знаю, что он собирается дразнить меня и доводить до безумия. Потом мной завладевает одна тревожащая мысль. Сколько женщин бывало здесь с ним? Была ли Эмбер?

Крис обвивает меня руками и привлекает к себе.

– «Нет» на то, о чем ты думаешь, – говорит он. – Я больше никого не приводил сюда. Только тебя.

Я от удивления приоткрываю рот.

– Ты… откуда ты знаешь, о чем я думала? Это невероятно.

Он пальцами очерчивает контур моих скул.

– Знаю. – Губы его в нежной ласке касаются моих, потом ласкают щеку, ухо, спускаются на шею. Нежность его прикосновения неожиданно эротична. Я покрываюсь «гусиной кожей», покалывание в сосках нарастает.

Я думала, тут дело в контроле, и это действительно так – я связана. Но это более мягкий оттенок доминирования. Он вибрирует от желания, губы скользят к моему плечу, ладонь – к груди, к соску, потом назад, через талию к ягодицам. Он касается меня везде, целует везде. Нежные, чудесные поцелуи, покусывания, лизание, спускающиеся все ниже и ниже, и вот он уже стоит на коленях, прижимаясь ртом к моему животу.

Он задерживается там и поднимает на меня глаза, в которых читается обещание неземного блаженства. Руки его разделяют и властвуют, пальцы одной проводят по интимной впадинке между ягодицами, другой – гладят меня между ног, доводя до исступления.

– Ты хоть представляешь, как дико меня возбуждает то, что ты такая влажная и трепещущая? – спрашивает он голосом, пропитанным желанием. Ко мне. Из-за меня.

Я пытаюсь рассмеяться, но выходит сдавленно.

– Меня это тоже дико возбуждает.

Он улыбается, и это так же прекрасно, как прекрасно было наблюдать, как он разбил наголову всех тех надутых индюков в посольстве. Язык ныряет мне в пупок, заставляя меня гадать, куда он двинется дальше. Я испускаю стон, когда ладонь крепко обхватывает мой зад и он кладет вначале одну, потом вторую мою ногу себе на плечи. Прокладывая дорожку из ласк от колена и выше, он приказывает:

– Не снимай их.

Я киваю и натужно сглатываю, когда его большой палец