— Очнулась… Наконец-то, — в дверях появился профессор Бирт с кружкой чего-то горячего — от нее полупрозрачной струйкой шел пар. — На-ка, выпей сладкого чая… Когда ты последний раз нормально ела?

— Не помню… Вчера, или позавчера… — ответила по инерции и почти не удивилась, узнав, кто является хозяином этой комнаты. — А почему я здесь? Что произошло? А Нижние? — вспомнила я. — Там были Нижние…

— Не волнуйся, — Бирт сел на кровать, вложил мне в руки кружку. — Нижних уже нет… От них избавились.

— Значит, не почудилось… — я стала греть ладони о теплые бока чашки.

— Нет, — профессор покачал головой. — Испугалась?

— Немного, — я чуть улыбнулась. Значит, это Бирт меня подхватил, когда я теряла сознание? — А что это был за свет?

— Активировался Камень Титана. Он и уничтожил всех Нижних.

— Не знала, что Камень способен на такое, — я все же сделала глоток чая. Сладкий и очень крепкий, но вкусный.

— Он стоит на защите нашего мира от жителей нижнего. Пей, — повторил Бирт и поднялся. — Сейчас поищу тебе что-нибудь поесть. Сегодня из-за всего случившегося ужина, можно сказать, и не было. Так что придется довольствоваться малым… У меня есть немного хлеба и сыра. А еще печенье, правда, не слишком свежее, суховато. Но можно размочить его в чае…

— Профессор, а как я оказалась в вашей комнате? — спросила я, наблюдая, как он нарезает сыр тонкими ломтиками. — Вернее, почему вы принесли меня сюда?..

— А куда мне еще было тебя нести? — усмехнулся Бирт. — Ты без сознания, вокруг суматоха, а до моей комнаты рукой подать…

— А гвардейцы принца знают, что я здесь? — уточнила я осторожно. — Я ведь под арестом…

— Никто не знает, что ты здесь, — ответил профессор уже без улыбки.

— Но они будут меня искать… Зачем вам эти неприятности?

— Затем, что я не собираюсь отдавать им тебя, — он протянул мне бутерброд из хлеба и сыра. — Здесь ты будешь в безопасности, уверяю.

— Я вам очень признательна, профессор, но… — я растерянно замолчала.

— Но? — на его лице снова появилась улыбка, теплая, успокаивающая.

— Почему вы это делаете? Почему помогаете мне?

— Потому что… — Бирт протяжно выдохнул, вновь опустился на краешек кровати и сразил наповал следующим признанием: — Я твой отец, Лора.

— Кто? — мое потрясение было настолько велико, что я пролила на себя горячий чай и даже не заметила этого, продолжая в неверии смотреть на Бирта. Профессор же, забрав у меня чашку, спешно вытащил из кармана платок и принялся вытирать пятно с моей блузки. Он не отвечал, и я тоже не могла больше вымолвить и слова.

— Прости, что скрывал это… — наконец проговорил он, поднимая на меня глаза, полные раскаяния и боли. — Что оставил тебя… Что не возвращался столько лет.

Прости…

— Значит, это правда? — горло сдавило от подступающих слез. — Вы… Мой отец? — мне казалось, что эти слова произношу не я, настолько нереальными, несбыточными они были.

— Прости, — повторил он и порывисто притянул меня к себе, крепко обняв. — Моя девочка… Моя Лора…

Я наконец поверила, осознала это, и больше не могла сдерживать слез, заплакала навзрыд, уткнувшись лицом ему в грудь.

— Прости меня, прости… — продолжал шептать Бирт, поглаживая меня по спине, а я никак не могла унять слез.

Меня прорвало: радость, облегчение от этой новости смешалось с напряжением и страхами последних дней — и все это сейчас выплескивалось наружу вместе с рыданиями.

Бирт, мой отец, не останавливал меня, просто держал все время в своих объятиях, позволяя мне выплакать все без остатка. А когда я все же оторвалась от его груди, заметила на его щеках, испещренных шрамами, влажные дорожки, которые, правда, он торопливо смахнул костяшками пальцев. Затем снова взял свой платок, переложил его на сухую сторону и стал теперь бережно вытирать мое мокрое лицо.

— Я не делал этого почти пятнадцать лет, — усмехнулся он и поднес платок к моему носу. — Высморкаешься?

— Я уже могу это сделать сама, — я не могла не улыбнуться в ответ и забрала у него платок.

— Ты так похожа на маму… — произнес Бирт, с нежностью разглядывая меня. А я едва снова не расплакалась. — Я, в первый раз, когда тебя увидел, даже растерялся немного. Зато потом быстро понял, что ты моя Лора… И уже ни минуты в этом не сомневался.

— А я не узнала вас… тебя, — мой голос после плача звучал хрипло и тихо. — Откуда эти шрамы?

— Это иллюзия, — отец провел рукой по лицу, и кожа на нем вмиг разгладилась, проявляя отдаленно знакомые черты. — Но ты бы и без того навряд ли узнала бы меня, я, когда уходил, слегка подтер свой образ в твоих воспоминаниях… Прости, так надо было. Для твоей безопасности.

— Я знаю, — кивнула я и осторожно прикоснулась к лицу отца, пытаясь привыкнуть к его новому облику. — Я разговаривала с Миленой.

— Ты виделась с Миленой? — удивился он. — Но когда?

— В начале лета. Она ведь мама того самого… Вейтона Тайлера, — я смущенно кашлянула. — Командира боевиков…

— Сын Милены, ну конечно… — с улыбкой протянул отец. — Она так тщательно скрывала ото всех своего мальчишку, что я даже имени его не знал. Я предполагал, что они с Миленой родственники, но чтобы настолько…

— Но ты ведь мысли его читал, — я прищурилась, вспоминая бал. — Неужели не нашел в них, кто его мать?

— На балу все его мысли были о тебе. Как и твои о нем. И об этом у нас, к слову, с тобой будет отдельный разговор, — произнес он нарочито строго.

— Значит, все-таки признаешь, что читал наши мысли, — подловила его я. — А убеждал, что это не так.

— Если только чуть-чуть, — хмыкнул отец. — И только с целью заботы о тебе.

— Ну-ну, — я все же улыбнулась, не в силах на него злиться.

— Так как ты встретилась с Миленой? — вернулся он к нашей изначальной теме.

— Она сама ко мне пришла. Я все эти годы думала, что это она убила маму, помнила, как она приходила к нам в тот день, — ответила, комкая влажный платок. — Но я не знала, что она мать Вейтона… И Вейтон не знал. А когда это открылось… В общем, мне было очень плохо. Потом я еще и заболела. Не от этого, но так совпало.

Впрочем, это неважно. Когда мне стало лучше, ко мне пришла Милена, чтобы объясниться. Но она знала не так уж много… Папа, — я посмотрела на него умоляюще, — расскажи мне, как все было на самом деле…

Отец помолчал немного и кивнул.

— Только вначале поешь, — он вернул мне в руку уже остывший чай. — Не хватало мне еще одного голодного обморока. Ешь давай…

— Хорошо. Я буду есть, а ты рассказывай, — нашла я компромисс и демонстративно откусила большой ломоть от бутерброда.