— На них можно сохранить только два воспоминания. — Сделала небольшую ремарка Спэрентия.

— Хорошо, давайте каждый сейчас отправится на поиски нужного воспоминания смерти. Распределим их так…

Улиайл, как самый болтливый из нашей группы, рассказал план действия: каждый из нас берет по два смертника и ищет последние мгновения его жизни. Начиная с меня, каждый, руководствуясь буквой алфавита, начиная с «а», проговорил, кого им нужно найти.

И мы разошлись.

Я не стала уточнять, как выполнить это задание, потому что знала, как это не странно, как это сделать. Все дело в том, что пара, на которой я побывала недавно под странным название "Смерть. Теория и практика" дала мне нужные знания, как это не странно.

Преподаватель объяснил-таки в начале занятия про возможности дара целителя и рассказал, что нам под силу считывать последние мгновения жизни. Все дело в даре. Мы, носители дара жизни, чувствовали смерть, могли ее предотвратить в идеале, но если таковая все же случалась, то клеймом отпечатывалась на целителях. Последняя попытка спастись посредством обращения к целителю. То, что я чувствовала в лесу ивритов, этакая просьба о спасении, сигнал, за которым следовала смерть и путешествия в обитель Акриста, как здесь говорят.

В теории мы, целители, могли считывать последние мгновения жизни человека. Но это только в теории…

Сейчас же, хлопая по кровавой грязи, я шлялась по полю, сжимая в руках хрон, в надежде, что нужное воспоминание само меня найдёт, а я потом сгружу его в хрон. Спэрентия, перед тем как я отправилась на поиски, объяснила, как им пользоваться. Демонеса вновь со мной нянчилась в надежде, наверно, вырастить своего сильного карманного целителя.

И чего она ко мне так прикипела? Уж не происки это местных богов, а именно той бабульки (мне чутье подсказывает, что эта плутовка является именно местным божеством)?

Теорию я помнила, знала, что нужно прислушиваться к себе, таким образом пытаясь услышать и свой собственный дар, который и поможет воспроизвести последние и самые яркие воспоминания человека- воспоминания о насильственной смерти.

На этом проклятом поле других ведь не может быть?

Шляясь по местности, я напоминала себе неупокоенное привидение, ищущее свое тело. На большом расстоянии от меня кое-где ходили другие студенты, остальные же разошлись и того дальше, кто-то даже скрылся в лесу, стоящему недалеко и пугающего всех своими изувеченными красотами.

Ладно, так, Лиса, ты всегда была отличницей и умницей. Не смей ударить в грязь лицом!

«Сосредоточься и ищи нужное нам воспоминание. Да, это звучит дико для тебя, но пошла делать, как сказано. Пока ты в чужом мире, имей мозги играть по его правилам.» — Разговор сама с собой это уже клиника, да? Что же, тогда мы все сумасшедшие!

Сжав руки в кулаки, я решительно пошла дальше, обрызгивая штаны грязью сзади.

Ещё десять минут блужданий и моё отчаянно рычание.

Чушь какая-то, как найти воспоминание человеку посредством магии, если сам этот человек не особо верит в возможность таковой.

Вздох выдох, немножко самокопания в собственных воспоминаниях и проснувшийся неожиданно внутренний голос почему-то с хрипотцой говорящий:

"Не думай, чувствуй. Воспоминания смерти самые яркие. Будь то свои или чужие. Вспомни сама. Ты пережила не одну смерть? Но воспоминания о смерти самого дорогого человека — они другие, так? Какие они? Болезненные, сводящие с ума? Помнишь эти эмоции? Вспомни и иди по следу!"

Неожиданно я послушалась.

Воспоминания о смерти? Не сделай внутренний голос ремарку о смертях дорогих мне людей, я бы не там копала.

Когда ты врач, то видишь кончины множества людей, увы, это неизбежно. Люди хрупкие существа, а их жизни и вовсе обрываются моментально, также легко, как погибает бабочка от прикосновения человека. И когда ты сталкивается с этим постоянно, ты привыкаешь, черствеешь, становишься более прагматичной. И уже единственные смерти, что способны вызвать эмоции, сорвать платину самоконтроля — это смерти родных.

Потому я и вспомнила одну из самых болезненных для меня смертей — смерть отца. Он умер от болезни. Сгорел за несколько дней. Вчера он ходил весёлый и жизнерадостный, как всегда, а сегодня уже стал моментально худеть на глазах. Его сердце просто остановилось, не выдержало…

Он умер у меня на глазах, его рука была в моей руке, и я видела, как перестала вздыматься его грудная клетка, почувствовала, как ослабевает его рука, цепляющаяся за меня, как замирает взгляд, как тухнет в нём жизнь.

Ужасно больно, больно настолько, что не хочется самой жить.

Отец не хотел умирать, он не должен был. Он хотел жить! Быть рядом со своим детьми, оберегать нас от опасностей, теперь вдвойне, когда матери больше нет рядом. Так он всегда говорил…

Однако, когда все случилось, когда он заболел, то уже знал, что умрёт. И потому отказывался от лечения. Папа просто пожелал быть рядом с нами, а потом начал бредить…

Больно. Очень больно. До сих пор воспоминания о тех временах заставляют появляться комок в горле, который не сглотнуть, от которого не избавится. Остается только ожидать, когда он убьет уже тебя.

Воспоминания о смерти родных подобны собственной смерти.

Поняв это, я словно в омут провалилась.

Вот я стояла на поляне, недалеко от барьера, сковывающего пролом, а вот уже оказалась в чужих воспоминаниях.

Я видела, как ползёт трещина на барьере, как из нее вылезают щупальца, как они разрывают барьер еще больше, и в этот мир вываливается огромная тварь, которая тут же спешит к людям, уже ожидающем ее около барьера.

Я ее ожидаю. Стою в строю других таких же молодых курсантов, готовая сражаться. Готовая умирать, только лишь бы спасти свой мир. Спасти своих близких, свою маленькую сестричку, так сильно плакавшую, когда провожала меня в военную академию.

Сквозь пролом, следом за огромной тварью с щупальцами, повалили множество, размером с лошадь, сколопендр. Они ползли, меся землю своим большим количеством лап.

Пару секунд, пронзительный вой какой-то твари и запах крови.

Монстры добрались до рядов людей и ворвались в них, обагрив землю первыми каплями крови.

Я начинаю сражаться, размахиваю огненным мечом, разрубаю сколопендру. Одну, вторую. Слышу, как рядом кричит товарищ. Друг.

Оборачиваюсь и вижу, как его разрывает на части щупальца монстра. И это только два щупальца из огромного множества. Другие также рвут других, с такой же лёгкостью, как рвётся бумага в руках человека.

Рядом кричит кто-то еще.

Отвлекшись, я пропускаю момент, когда меня хватает щупальце. Оно овивает ногу и тянет меня, тащит по земле.

Это конец, смерть уже распространяется горьким вкусом во рту. Акрист со своим приёмным сыном Мортисом уже ожидают меня в своих владения. Однако напрасно. Пока.