В отличие от Основного потока, в этом мире подкрепления австрийским соединениям по ходу Галицийской битвы поступают в весьма скромных количествах. Попытка развернуть на юг войска, ведущие бои на линии соприкосновения с пятой русской армией, для австрийского командования может обернуться весьма печально. Генерал Плеве, в отличие от некоторых деятелей, тактической импотенцией на поле боя не страдает, и моментально накажет оппонента за попытку повернуться к нему задом.

На другом фланге, в районе Сандомира, укрепившаяся на предмостных плацдармах спешенная кавалерия девятой армии успешно отбила все вражеские попытки выбить ее обратно за Вислу, а с утра двадцать девятого на плацдармы начали входить передовые части Гвардейского корпуса, к полудню овладев железнодорожной станцией Збыднюв. И тем же утром в движение пришел артанский корпус Николая Тучкова, всей своей мощью надавив на противостоящий ему уже изрядно потрепанный первый корпус австрийской армии. Во время атаки на противника гвардейцы-бородинцы с успехом продемонстрировали наступление за огневым валом, а потом, когда противостоящий войска сошлись вплотную, то и удалый рукопашный бой - штыками, прикладами, руками и ногами. После этого остатки первого австрийского корпуса, потеряв управление, стали откатываться вдоль берега реки Сан в юго-восточном направлении. А чтобы им было интереснее отступать, «Шершни» разрушили все мосты через Сан, так что отход на юг, в сторону Карпат, стал возможен только без обозов и артиллерии, с одними лишь неприкосновенными запасами патронов и продуктов, хранящимися в солдатских ранцах.

Одновременно с развертыванием войск Гвардейского корпуса на Сандомирском плацдарме восемнадцатый и двадцать девятый корпуса девятой армии начали Радом-Страховицкую операцию, целью которой было окружение и уничтожение объединенной австрийско-германской ландверной группировки Куммера-Войрша, намеревавшейся обойти русские войска и ударить их во фланг и тыл. Уже второй день войска маневрируют средь полей и лесов, гремят орудийные выстрелы и трещит ружейная перестрелка. И в Германии, и тем более в Австро-Венгрии, ладверные части вооружают и оснащают по остаточному принципу, поэтому наспех созданная сводная группировка не имеет никакого качественного превосходства над русскими корпусами, скорее наоборот. Пока не иссякли запасы снарядов мирного времени, пока не выбыли из строя кадровые офицеры и унтера, русская армия на голову превосходит австро-германских перестарков. Еще день или два боев, и для солдат императора Франца-Иосифа и кайзера Вильгельма все будет кончено. Немногие сбегут, а остальные окажутся кто в плену, кто в братской могиле.

Впрочем, пройдет еще несколько дней, и максимум второго сентября поражение под Радомом на фоне замкнувшегося под Ярославом кольца окружения вокруг первой и четвертой армий покажется австрийцам лишь мелкой неприятностью. Возможности предотвратить такой исход у генерал-полковника Конрада фон Хётциндор-фа отсутствуют. И даже, более того, он понимает, что теперь для русских и их союзников артанцев победы на этой войне пойдут по нарастающей. И самый ценный выигрыш достанется даже не русскому императору Николаю, а Артанскому князю Серегину. Сербия для пришельца из иных миров была лишь стартовым эпизодом, позволившим ему впервые проявить себя в этом мире и заручиться некими влиятельными рекомендациями.

Под Танненбергом он заявил о себе как о союзнике Российской империи; Бишофсбург, означавший полный разгром восьмой германской армии, утвердил его в этом статусе, а гибель на полях Галиции уже не одной, а целых двух армий Австро-Венгрии выведет его в числе союзников Российской империи на первое место.

Получив известие о появлении на противной стороне войск неизвестной государственной принадлежности, отличающихся от обычных русских как обмундированием, так и вооружением с тактикой, Франц Конрад фон Хёт-цендорф намеревался отдать приказ галицийской группе армий немедленно отступать на Карпатские перевалы и укрепляться там нерушимой стеной обороны, но этому воспротивился император Франц-Иосиф.

- Еще чего! - проскрежетал он своим омерзительным голосом. - Никаких отступлений, вперед и только вперед! Этот ваш Артанский князь, как мне докладывали, настоящее исчадие ада, а добрым христианам нечего бояться порождений Сатаны. Так что идите, мой добрый Франц, и разбейте этого выскочку во славу Божию! А иначе, хе-хе-хе, я на вас рассержусь.

Начальник австрийского генштаба разве что пальцем у виска не покрутил. Если подняться над плоскостью бытия и глянуть на ситуацию с высоты облаков, среди которых летают только ангелы и немногочисленные пока авиаторы, становится понятно, кто тут на самом деле пышущее злобой исчадие ада, а кто Воин Божий. А после приказа начать экзекуции против мирного сербского населения в Боснии не осталось сомнений, что над Австро-Венгерской империей сгущаются черные грозовые тучи, и только смерть старого безумца способна спасти ее от ужасного конца. А тот, как назло, все не умирает! Тем временем в небесах Галиции кружат страшно свистящие птицы Апокалипсиса, ходят в атаку железные легионы солдат из прошлых веков, когда люди были жестче и храбрее, грохочет артиллерийская канонада, и уже обозначились направления фланговых ударов, грозя стиснуть австрийскую группировку в своих ужасных объятьях. В кольце окружения могут оказаться больше полумиллиона солдат регулярной армии, гонведа и ландвера, после чего русские прорвутся через слабо охраняемые Карпатские перевалы и выйдут к исходным рубежам для наступления на Будапешт.

Приказ отступать с боями в южном направлении генералам Данклю и Ауффенбергу уже отдан, да только сделать это так, чтобы не рухнул фронт на севере, не представляется возможным. Стоит русским четвертой и пятой армиям от стояния в полевой обороне перейти к решительному натиску, и австрийское отступление сразу же превратится в безоглядное бегство, которое приведет их не к безопасности, а в плен. И в том, что русские начнут атаковать сразу, как только заметят признаки отхода, Франц Конрад фон Хётцендорф не сомневался: если до этого не додумаются сами русские генералы, то на таком решении настоит Артанский князь, уже набравший в глазах императора Николая непререкаемый авторитет.

Семьсот седьмой день в мире Содома. Поздний вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Терпения, Госпитальные палаты.

Князь императорской крови и корнет гвардии Олег Константинович Романов

Всю свою сознательную жизнь, с самого раннего детства, я хотел приобщиться к чему-то чудесному и волшебному: пройтись по древним улочкам Константинополя, когда он еще не стал Стамбулом, и помолиться в храме Святой Софии. Потом я хотел встретиться со Святым князем Юрием Всеволодовичем и всем его семейством Владимирских мучеников, предупредить невинных дев о страшной опасности. И вот, волею судеб и пожеланием Всемогущего Господа, я оказался в Тридесятом царстве, откуда мои детские желания уже не выглядят чем-то невозможным.

Отсюда на расстоянии вытянутой руки находятся и Константинополь в пятьсот шестьдесят третьем году от Рождества Христова, и Древняя Русь в тысяча двести тридцать девятом году. А если есть желание, то можно посетить и более