– Это я как раз и хочу понять.

Анна попыталась успокоиться и стать рассудительной.

– У тебя было много женщин, ты много раз любил. Вот еще одно приключение. Несколько необычное, но не более того.

Миловидов как-то странно посмотрел на нее.

– Было бы это еще одним, как ты говоришь, приключением, стал бы я волноваться. В том-то и дело, что все это отличается оттого, что было.

– Хорошо, предположим. Но что ты чувствуешь? Радость или, наоборот, тревогу?

Миловидов вдруг засмеялся.

– Ты снова стала следователем. Снова допрашиваешь.

– Что ж тут удивительного? Это моя профессия, можно сказать, призвание.

– Никакое это твое ни призвание, – вдруг резко проговорил он. – Ты внушила себе это. Ты, как и я, Дионис, только ты скрытая, а я открытый. В этом вся разница между нами.

Анна отрицательно покачала головой.

– Боюсь, ты не прав. Различие между нами гораздо шире.

Миловидов махнул рукой.

– Поверь, все это ерунда.

– Что же не ерунда?

– Что с этим мне делать?

«Как странно, что его мучат те же проблемы, что и меня», – подумала Анна.

– Не знаю, – честно сказала она. – Но надо что-то решать.

Миловидов растянулся на кровати.

– Терпеть не могу ничего не решать.

– Как же ты принимаешь решения?

– Под воздействием импульса. Вдруг что-то загорается во мне. И я четко знаю, как следует поступить.

– А сейчас?

– В тот-то и беда, что ничего не загорается. Дурацкое состояние. Ненавижу его.

– И часто оно у тебя возникает?

– Ты снова стала меня допрашивать, – насмешливо проговорил он. – Но я хороший подследственный и отвечу на твой вопрос. – До недавнего времени – редко. Я умел справляться с такими проблемами. Я Дионис, а мы все решаем по подсказке внутреннего голоса. Это самое лучшее, что только может быть. Не чувствуешь никаких сомнений, ты всегда уверен в себе. Ты и вообразить не можешь, какое комфортное это состояние. И ты пребываешь в нем постоянно. Будто плаваешь в теплом океане, из которого не надо выходить. Я всегда смотрел на людей и видел, как косили их сомнения, как губили они их жизни. Люди живут в состоянии постоянного стресса, не представляя, что выбрать, какое решение принять. Или наоборот, всю жизнь они спят крепким сном, знакомые всего с несколькими примитивными радостями. Даже не знаю, кто из них более несчастен.

– А ты всегда был другой, – вставила Анна в монолог Миловидов свою реплику.

– Да, я чувствовал себя совсем другим. И не собираюсь это скрывать. И ужасно этим гордился. Моя жизнь всегда была окрашена всеми существующими в мире красками. Мне нет тридцати, а я столько уже всего перепробовал, в стольких местах побывал, стольких женщин любил, столько дел провернул, столько денег заработал. Хватит на сотню обычных жизней. Ради этого стоит пойти на все?!

– На любое преступление?

– Опять затянула свою вечную песенку. Для тебя преступление, а для меня игра. В этом-то и наше отличие. Но ведь теперь ты сама такая же. Разве не так?

– Так, – подтвердила Анна, но при этом буквально все встрепенулось в ней.

Даже Миловидов заметил, что с ней что-то произошло. Он обнял и прижал ее к себе.

– Тебе нехорошо?

– Да, немного. Слишком много приключений.

– Ну, ну успокойся. – Голос Миловидова прозвучал необычайно нежно. – Может, тебе поспать? После сна все всегда выглядит немного иначе. Я всегда так делаю, когда хочу поменять взгляд на какое-то событие.

– Спасибо, дорогой, но я не хочу спать. Мне гораздо приятней с тобой разговаривать. Хотя иногда я испытываю сложные чувства.

– Это пройдет, нужно только отказаться от прошлого. У последователей Диониса нет прошлого, потому что оно постоянно мешает. Все время вмешивается в дела.

– Отказаться от прошлого? – задумчиво переспросила Анна. – Но в чем-то я так и поступила.

– Ерунда. Тут не может быть компромиссов. Либо ты отказываешься от него совсем, либо оно снова заберет тебя к себе.

– Да, может быть, ты и прав. А ты отказался от прошлого?

– А у меня его нет. И никогда не бывает.

– Как это так?

– Очень просто. Я отказываюсь от него всякий раз, как ложусь спать. Я не желаю возвращаться назад, хотя у меня там банк, куча самого разного добра. Восемьдесят миллионов долларов на счетах. Пусть все это достанется кому угодно. Или сгорит синим пламенем. Мне наплевать. Прошлое – это всегда так скучно. Ничего так не связывает по рукам и ногам, как оно. Вспомни, как ты сама до недавнего времени была вся опутана его сетями. И даже не понимала этого. Думала, что так и должно все быть. И так упорно все это защищала. Мне так было жалко тебя на допросах.

– Тебе было жалко меня? – удивилась Анна. – Но я была на свободе, а ты томился в камере.

– Кто где томился – это еще большой вопрос. Хотя понимаю, ты всегда свободу ассоциируешь со стенами. Если человек окружен ими со всех сторон – значит, он в заключении, а если нет – то на свободе. Но я и тюрьме был свободней тебя, хотя там было и омерзительно. Как вспомню – становится жутко противно. Но вспомни, ты приходила к себе домой – и что ты чувствовала? Ты была счастлива? Удовлетворена?

– Нет, – призналась Анна.

– Неудовлетворенность – это и есть настоящая тюрьма. Я тебе предлагаю раз и навсегда вырваться из нее. А ты так и норовишь в нее вернуться.

– Я не знаю, чего хочу.

– Всегда легко не знать, чего хотеть. Тогда можно совершать любой поступок. И он всегда будет оправдан. Ведь у тебя же нет желаний. Тогда почему бы это и не сделать? Меня всегда сильно пугает отсутствие желаний. Значит, такой человек просто пуст. Знаешь, я много таких перевидал. Страшные люди, они буквально звереют от того, что ничего не хотят. И готовы на все, чтобы хоть чего-нибудь захотеть. Но не знают, чего.

– Ну что ты от меня хочешь?

– Только то, что ты желаешь сама. Но только боишься этого.

– Ты слишком многого хочешь от меня. Я всю жизнь жила по другим законам.

– Но все, что ты можешь изменить, ты можешь изменить в этой жизни. Если ты действительно любишь…

– Я не из тех, кто кидается такими словами. Мог бы это понять уже.

– Поэтому я с тобой об этом и говорю. Я же вижу, как ты мучаешься, как тебе трудно. А все потому, что ты только наполовину здесь, а вторая половина у тебя там.

– Но там прошла вся моя жизнь, там моя семья. Вот у тебя нет детей, ты не знаешь, что такое привязанность к своему ребенку.

Миловидов пожал плечами.