– …Он, конечно, попытается достать меня пламенем, но я его ждать не собираюсь! Ха! Нашел дурака, поганец!.. Пока он крутит своими громадными тупыми башками, я сделаю вот такой маневр… – под восхищенными взглядами солдат он рукой изобразил, какой конкретно маневр они с ковром сделают, и азартно продолжил: – …и в каждую разверстую глотку я мигом ему засуну по «огнетушителю Якимовича»! Мерзкая Змеюка захлебнется собственным огнем!

– Так ему, так!..

– Еще, еще!..

– А дальше что?..

– Не давай ему спуску!..

– Тепленьким бери, тепленьким!..

– У-у, скотина чешуёвая!..

Агафон возвел очи горе в поисках вдохновения, нашел, вдохнул полную грудь подпаленного воздуха и увлеченно продолжил:

– И как только он начнет кашлять, задыхаясь, и метаться в небе, как воздушный шарик, из которого выпустили воздух, я…

Что намеревался предпринять в этом щекотливом случае заместитель главнокомандующего лукоморскими войсками по вопросам волшебства, так и осталось военной тайной, так как несколько секунд назад в поисках озарения ему следовало бы бросить взгляд немного правее. Потому что именно с той стороны со скоростью, способной оставить далеко позади даже ядро, пущенное из парового самострела Соловьев-разбойников, к нему теперь неслась в одном лице пресловутая трехголовая тварь, чешуёвая скотина, поганец и просто мерзкая Змеюка. И, судя по вырывающемуся из ее раззявленных пастей пламени, отнюдь не с намерениями послушать про своё сокрушительное поражение.

– Ложись!!!.. – успел проорать самый здравомыслящий среди защитников, и дружинники повалились на камни как подрубленные.

Надо ли говорить, что первым в лежачем положении оказался Агафон.

Змей, не замедляясь, походя пыхнул на лету огнем, и катапульта в самой гуще лукоморцев взвилась к небу в столбе красно-оранжевого пламени, осыпая шарахнувшихся в разные стороны защитников горящими обломками. Даже не повернув ни одной головы, чтобы посмотреть, попал ли он, самоуверенный летающий огнемет удовлетворенно удалился с поля боя, предоставив штурмовому отряду довершать начатое.

До наступления темноты защитники Сабрумайской башни отбили еще два штурма.

После второго Граненыч обеспокоенно осмотрел выгнувшиеся ворота, перекошенные всё еще торчащим снаружи тараном, вывороченные местами скобы запоров, недоуменно выглядывающие из своих петель огромные ржавые гвозди, и притащил полюбоваться на плоды рук своих заместителя по вопросам волшебства и любимца публики.

– Ты сможешь его отклеить? Чтобы отвалилось, в смысле? – потыкал князь для наглядности пальцем в невидимое бревно с той стороны. – А то как бы бед не натворило некстати, а?

– Б-боюсь, что н-нет, – виновато опустил очи долу маг. – По идее, заклинание уже должно было истощиться… но почему-то… – он замысловато и беспомощно помахал в воздухе правой рукой. – Ну… это… не того… то есть…

– Понятно, – хмуро кивнул Митроха. – Ну, а укрепить как-нибудь… по-волшебному… ты ворота сможешь?

– П-по волшебному?.. – испуганно взглянул на главкома, который сам не знал, на что напрашивался, чародей, и тут ему в голову пришла спасительная идея. – А почему обязательно по-волшебному? Вернее, по-волшебному, конечно, можно. Без проблем. Я не отказываюсь. Но это – процесс трудоемкий, он истощит мои силы и не позволит мне заниматься вопросами обороны, что является моей прямой обязанностью. Поэтому на вашем месте я бы просто заложил их камнем до лучших времен. И чем скорее, тем спокойнее нам будет, откровенно говоря. Если бы это были ворота моего дома, я бы ночью не заснул.

– Камнем заложил? – словно не расслышав толком, повторил Митроха и поскреб под соболиным малахаем в затылке. – Хм-м… Камнем заложил… А что… Это ты хорошо придумал! Настоящий полководец должен знать, когда использовать магию, а когда – кирпич.

– Это Манювринг сказал? Или Ямагучи Тамагочи? – вскинул на собеседника заинтересованный взгляд волшебник.

– Это, голубь, я сказал, – торжественно поднял палец Граненыч, обернулся и кликнул адъютанта.

– Чего прикажете, ваша светлость? – вытянулся перед ним рыжий молодец в малиновом кафтане.

– А скажи-ка мне, Ефим, идет у нас сейчас в городе где-нибудь стройка, или не идет?

– Стройка… – напряженно свел глаза на переносицу парень и повторил: – Стройка… стройка… Конечно, идет, ваше светлость! Я сам сегодня видел: над одним боярским домом новый этаж надстраивают! Недалеко отсюда, кстати!

Граненыч на секунду задумался и криво усмехнулся:

– Может, я ошибаюсь, но наверняка это боярина Никодима дом, так?

– Н-нет… не ошибаетесь… – ошарашенно вытаращил глаза Ефим. – А откуда вы знаете?

– Я не знаю, – хмыкнул Митроха. – Я догадался. Потому что сейчас мы с той стройки срочно забираем каменщиков, материал и раствор и перевозим всё сюда, чтобы заложить Сабрумайские ворота. Займись, голубь.

– А… боярин Никодим… он… э-э-э… не будет возражать? – нервно переминаясь с ноги на ногу, осмелился полюбопытствовать адъютант, и лицо его при этом стало одного тона с кафтаном.

– Обязательно будет, – кивнул князь. – Да только ты его не спрашивай. А если шибко вопить начнет, скажи, что мы их рекрутируем, что значит, экспроприируем, именем оборонного командования.

– К-к-как?.. – беспомощно выдавил Ефим, и в глазах его отразился тихий ужас, вызвать который за весь день не смогли ни таран, ни зверолюди, ни Змей-Горыныч.

Граненыч посмотрел на парня и махнул рукой:

– Ладно, ничего не говори. Я сам потом с ним разберусь. Ну, давай, сполняй бегом, чего стал! Ворота, того и гляди, долго жить прикажут, а он стоит, рот разинув, как в балагане!

– Уже лечу!.. Мигом обернусь!.. Одна нога здесь, другая там!.. – крикнул на ходу Ефим, вскочил в седло, и перестук копыт барабанной дробью загремел в гулких переулках.

Тьма опустилась на город Лукоморск, и защитники Сабрумайских ворот в первый раз за день смогли перевести дух.

Оставив тройной дозор на башне и стенах, утомленные ратники потянулись в рекрутированные, что значит, экспроприированные под казармы, амбары лукоморских и пришлых купчин, удачно построенные метрах в ста от сторожевой башни – обсуждать дневные события, чистить оружие, перевязывать раны, ужинать и спать. Раненых, которые не смогли присоединиться к своим товарищам, уложили под бдительным и пристрастным присмотром деда Зимаря и его команды знахарей, травников, костоправов и сиделок в импровизированном лазарете – амбаре поменьше, удобно расположившемся у дороги, в нескольких метрах от ворот, теперь уже намертво заложенных пятнадцатиметровым слоем отборного[99]камня.

Проверив лично, что все караулы караулят, целители исцеляют, а солдаты отдыхают, князь Грановитый, прихватив на этот раз и своего заместителя по вопросам волшебства, отбыл в царский дворец на совещание обкома, доклад его величеству и плановую ссору с ограбленным боярином.