Пол из листьев пальмы подо мной вздымается. Меня перекатывает словно тюк соломы, сталкивает с таким же тюком рядом. Позади на него натыкается еще один.

– Кто там! – громко, спросонья кричит Керталан.

Дремлющий абориген ку-пу-пу тоже сипит что-то с присвистом на своем диалекте. Бальсовый плот подозрительно трещит, затем приподнимается и снова рушится. В шалаш втекает пенящийся поток воды, но тут же утекает куда-то вниз, под подстилку. О, сохрани Мировой Свет! Или мы куда-то врезались, или на притоке Иррациональной шторм. Однако с открытой «палубы» не доносится ни команд или визга. Перепуганный чуть ли не насмерть, на четвереньках высовываюсь наружу.

Туземец по имени Цуцу у переднего рулевого весла стоит мокрый от головы до пят, но спокойный, что тот тирианский «зубоскал» на плановом ремонте. Спереди по курсу расходится вширь большущая – метра три высотой – волна, совершенно невозможная в столь малом водоеме. Дальше, неясно на каком расстоянии, вздыбилось что-то огромное: в брызгах и пене не разобрать. Плот разворачивает куда-то боком. Течение, однако, сильнее чем кажется! Как бы не налететь на эту скалу. Цуцу до жути планово орудует свои большущим веслом. В этот момент на нас налетает волна.

Едва успеваю во что-то вцепиться. Заплесневелая вода окатывает сверху донизу, противно затекает за шиворот. В ужасе смотрю вперед. Но волноваться уже нечего. Скала впереди исчезает, как будто ее и не было, только расходится вширь еще одна невиданная круговая волна, еще больше предыдущей. Лихорадочно ищу на палубе что-нибудь надежное, для того чтобы обнять и слиться воедино. О, Мировой Свет! Только бы не развалился плот! И лишь бы не упасть за борт! Дьюка Ирнац говорит, что пираньи-кулебяки, населяют не только саму Иррациональную, но и все её притоки. На наш длинный неуклюжий плот снова рушится неизвестно сколько десятков тонн воды. Кажется, я кричу. Или кто-то рядом.

Массаракш! С снова мокрый по уши. Но все же живой, и не в воде. Полёживаю, обняв бамбуковую жердь нашего шалаша. Проморгавшись, наблюдаю, как метрах в семидесяти волна, только что гребенкой прошедшаяся по нам, приподнимает и затем резко кидает вниз следующий позади плот. О Творец Мира! Однако и там все удачно – плот выравнивается. Уже легче. Но вспоминаю, что в нашей флотилии целых пять плотов. Только бы и им повезло.

– Что это было? – спрашивает, стоящий так же на четвереньках выкарабкавшийся наружу несостоявшийся покуда промышленный магнат Ио Керталан.

Я пожимаю плечами. Господи, да откуда ж мне ведать?

– Эй, туземец! Что случилось? – поворачивается к рулевому Керталан. Похоже, «промышленный босс» взбешен. Ну, зря он это. В смысле, спрашивает. Откуда местному знать наш «северный» язык.

Рулевой из племени ку-пу-пу молчит, понятное дело. Несмотря на языковый барьер, Цуцу конечно понимает, о чем спрашивает человек Светлой Кожи, но не отвечает даже жестами. Взгляд его устремлен куда-то в неясные дали. Впрочем, какие дали в джунглях?

– Нет! Ничего! Нет! Не случился! – заявляет вдруг откуда-то сзади главный местный ку-пу-пу – «капитан плотовой флотилии» Маддукко.

– Как ничего? – кричит Ио Керталан. – А это?

Плот снова подпрыгивает на волне – на этот раз сравнительно маленькой. По каждому из нас плюхает минимум ведро воды. Плот стонет и скрипит: вероятно, жить ему осталось недолго.

– Ничего! Нет! Не случился! Господин, – повторяет ку-пу-пу до странности сонным голосом. Он даже кланяется.

Мы с Керталаном, к тому времени уже подвигаемся в сторону от входа, потому как из длинного плотового шалаша, на Мировой Свет начинают с причитаниями и руганью выбираться все, кто до того спал или пытался это делать. Тут все вперемежку, и рабы и носильщики-марайя, и основной состав экспедиции, понятное дело. Ясно, что им огромные волны пронаблюдать не пришлось, их попросту тряхнуло и залило водой неизвестно почему. Однако объяснений ждут и они тоже.

– Птица. Упал. Вода. Буль! – В большей степени жестами, чем словами поясняет расширившейся аудитории «капитан» Маддукко. Все-таки за дни плавания он успел поднатореть в обще-имперском. Сам Маддукко внимательно смотрит на переднего рулевого Цуцу. Что-то они там телепартируют друг дружке, не иначе. Смутно мне кажется, что дело нечисто. Но разве это моя забота разбираться с аборигенами? Для этого есть проводник-охотник Дька Ирнац, в конце-концов. Он путешествует на другом плоту. Думаю, вот там сейчас и идут разборки.

– Какая к черту птица? Какого она размера?! – Ио Керталан недоволен. Похоже, кстати, что и собой тоже. Будущий босс геологоразведочного бизнеса, показал личное волнение в присутствии недочеловеков. Прокол, какой прокол! Он недовольно косится на Маддукко, потом поворачивается ко мне и дает пояснение:

– Дикари, ничегошеньки не понимают.

Понятненько! А мы, значит, что-то поняли.

Я молча смахиваю воду с бровей и киваю:

– Ладно, ничего. Я уж боялся, что это какие-нибудь «голубо-союзные» тирианцы прилетели.

Абориген ку-пу-пу у руля натянуто хохочет. Вряд ли он понял, о чем я пошутил, но вот, что пошутил, понял. Все-таки с ними надо держать ухо востро – психологи они замечательные.

– Какая птица? Что за бред? Чуть плот не развалился, а они – птица. Может, рыба? – Все не успокаивается, бормочет Керталан. – Эй! – машет он Маддукко. – А тот? Ну, рулевой позади, – Ио Керталан помогает себе жестами, – он что, тоже ничего не видел?

– Нет, господин! – «Капитан флотилии» снова кланяется. – Муцу – он не видеть! Никак! Ничего! Нет! Птица! Буль!

– Спали вы тут все что ли? – зло констатирует Керталан.

Все остальные на плоту тоже обмениваются мнениями – на разных языках, кому на каком удобнее – а заодно стягивают, и пытаются выжимать одежду. Удобный момент для комаров и прочих кровососущих. Их тут, на безымянном притоке Иррациональной, триллионы. Я знаю, потому что в моих медицинских запасах очень скоро закончатся все виды мазей от укусов. Будет катастрофа.

Внезапно все люди замолкают. В джунглях хором начинают верещать птицы. Будто кто-то щелкнул выключателем и задействовал многоголосый хор. Только сейчас соображаю, что обычно эта какофония не умолкает ни на секунду, разве что по ночам пластинка меняется на другую. Вместо птиц начинают петь древесные пальмовые жабы.

Снова прикинься Аю-Уракотом.

Ты выдираешь волосы из бороды. Нет, не колдуешь – думаешь. Ты бездарно прокололся с координатами. Видимо. Собственно, к этому шло. Вначале река. Взялась неизвестно откуда и перегородила путь. Уже тогда можно было догадаться, но ты убедил себя. Направление правильное, просто… Мало ли что бывает в тропиках? Муссоны, дожди сутки напролет. Да и река какая-то несерьезная. В смысле, широкая – да, но зато из нее торчат деревья. Значит, это как бы паводок, не иначе. Наверное, вообще лужа, а не река. Просто очень большая. Подумаешь, сошла какая-нибудь лавина с гор: кубокилометр снежка обвалился вниз – придавил овечек. Ледник хлюпнул и дал течь. Что с того, что до гор километров семьдесят? Ледничёк растаял – полгода прошло все-таки пока ты гоцал туда-сюда – и водица стекла.