Рацион полубратьев и служебных преимущественно составляли гороховая каша, ржаной хлеб и всевозможные овощи с тех же орденских огородов. Несколько раз в неделю им подавались свежие мясные и молочные блюда. Повара для братьев и служебных были разные, но готовили все одинаково хорошо. Пес вспомнил, как братья однажды пригласили их с дядей отобедать.

Это были времена, когда дядьку назначили главным поставщиком кёнигсбергской крепости по домашней птице. Так и в этот раз еда для служивых мало отличалась по качеству от той, что им тогда предложили отведать. В целом ужином Пес остался доволен, жаль, нельзя было попросить добавки к этой чудной пшенной каше с сухофруктами, сдобренной корицей, которая полагалась каждому новобранцу в качестве первой трапезы.

Приятной неожиданностью стало то, что полубратьям не требовалось убирать за собой посуду – все делали кнехты[64], а один из них потом ополаскивал ее в бадье около рва. Стоило только служебным закончить ужинать, брат Гуго фон Мортенхайм, как и обещал Псу, вошел в ремтер и объявил о назначении Гектора Бронте новым солдатом в гарнизоне. Кнехты пару раз стукнули своими мисками об стол и громогласно рявкнули: «С нами Бог!» Пес покосился на Гуго, тот с улыбкой кивнул, и прусс выкрикнул то же самое. Затем фон Мортенхайм, начальник гарнизона, увлек Пса к себе в келью.

– С завтрашнего дня мы начинаем твою подготовку, Гектор, – Гуго предложил Псу присесть на табуретку, а сам улегся на кровать, приподнявшись на локте. – Видно, ты действительно помог ордену. Обычно с улицы в полубратья сразу не зовут. Но за тебя просил сам фон Плауэн, значит, на то есть важная причина.

– Надеюсь, брат Гуго. Хотелось бы верить, – почесав за ухом, Гектор уставился на фон Мортенхайма. – Но лучше скажите, почему назревает война, что случилось?

– Четыре года назад литовцы отдали нам Самагитию по договору. Там нас никогда не любили – полагая, что мы их угнетаем, восставали, убивали братьев.

– А что, у них были причины вас ненавидеть?

– Суди сам. За прошлый век мы к ним вторгались почти сто раз. Ты даже можешь помнить, что все масштабные сборы проводились здесь, в Кёнигсберге. Отношения между нами всегда были натянутыми. В начале прошлого года мы собрались в Ковно[65]в Литве на переговоры. Но так ни до чего и не договорились.

– Стыдно признаться, – Пес даже немного покраснел, – я собрался родину защищать, а историю почти не знаю.

– Так вот, – начальник гарнизона махнул рукой, имея в виду, что Пес далеко не единственный солдат, кто понятия не имеет о военных и дипломатических делах ордена. – Потом у них случился голод – дожди побили все посевы. Брат Витовта[66]отправил им двадцать кораблей хлеба, но мы их перехватили у Рагнита.

– Зачем?

– Мы думали, что на них везли оружие для язычников – они же притворно крещение приняли и готовились выступить против нас. А они решили, что мы это сделали умышленно, из-за озлобленности на их нежелание покупать у нас хлеб, который давно лежит в наших амбарах.

– А на самом деле как было?

– Честно говоря, хороши и те и другие. Литовцы сочли захват кораблей верхом наглости и изгнали нас из Самагитии, которую Витовт передал ордену вечной грамотой в постоянное пользование. Войны с ними не избежать. Очевидно, что Ягайло поможет брату, будем воевать и с Польшей. Вот так, Гектор.

– В этой политике сам черт ногу сломит. А каково мнение церкви – литовцы все-таки католики? Как с ними воевать?

– Церковь? – лицо фон Мортенхайма помрачнело. – Духовенство разрывается на части. Церковь разлагается – все грызутся за власть. Пизанский собор, собранный кардиналами, низложил обоих пап: и того, что в Риме, которому мы помогли добытыми тобой бумагами, и второго, авиньонского. Они же оба, в свою очередь, прокляли этот собор и плюнули на его решение как неподсудные ему. Ждем, что будет дальше. Так что папам не до ордена сейчас – руки у нас развязаны.

– Вот это новости. Никакого порядка в Европе, хорошо, еще чумы нет, – Пес возблагодарил судьбу, в том числе и Бэзила за то, что ему удалось влиться в орден и быть в курсе всех последних событий.

Попрощавшись, Гектор удалился из покоев брата Гуго. До момента начала тренировок время еще было, и потому Пес решил сходить к хаускомтуру обсудить просьбу Бальтазара по закупке у него орденом кур и яиц. Гюнтер фон Плотке принял предложение и через посыльного вызвал к себе брата, заведующего поставкой курятины к рыцарскому столу. Условия прежнего поставщика того не совсем устраивали, и они на пару с Гектором двинулись на постоялый двор Бальтазара.

Напомнив другу о том, что, как только Анна вернется, его следует немедленно известить, прусс побрел обратно в замок, желая как-нибудь убить время до завтра. Однако не успел он сделать и десятка шагов, как вдруг вспомнил, что его невеста прикреплена к епископской земле, никакой свободы у нее нет. Неизвестно еще, как пройдет ее возвращение – глядишь, и правда наденут на любимую колодки. Здесь мог помочь только один человек, который, к величайшему счастью Пса, прибыл к вечеру в крепость.

Близкий друг маршала, комтур Шветца и член Генерального капитула Генрих фон Плауэн внимательно выслушал разволновавшегося полубрата и пообещал сейчас же отправить гонца с письмом к самбийскому епископу с просьбой освободить Анну и передать ее в распоряжение Кёнигсбергского комтурства.

При этом фон Плауэн напомнил Гектору, что епископ бесплатно никого не отпустит. Поэтому стоимость такой передачи обойдется серому брату в сумму, равную его квартальному жалованью, а то и больше. Вдобавок комтур предупредил, что для настоящего воина эмоции являются помехой – они застилают разум и парализуют тело. Мысли человека, который отвечает за жизни солдат, должны быть полностью свободны от любовных переживаний. Иначе он рискует превратиться в плаксивую бабу, коей место разве что у корыта с подштанниками, а не на поле брани.

Эти слова оказали на прусса должный эффект – он искренне извинился перед фон Плауэном и дал зарок впредь держать себя в руках. Ему действительно стало стыдно за то, что вел себя как ребенок. Конечно, у него были на то причины, но сопливые россказни про неземную любовь никого бы не тронули. Тевтонский орден – прежде всего военная корпорация, ориентированная на поддержание боевого духа солдат, а не их любовных связей.

Здесь не любят слабостей, особенно связанных с противоположным полом. Женщин, как уже успел заметить Пес, в крепость вообще не допускали. Правда, существовала отдельная ветвь «орденских сестер», проживавших в монастырях, подведомственных лично Верховному магистру. Их удел – работа в госпиталях и забота о тевтонской собственности. Но к городским крепостям они не имели никакого отношения.