Грациана.

Вслух никто ничего не произнес, но надпись подействовала, как вопль. Недавняя веселость дракона испарилась бесследно.

— Думаю, вот тут будет в самый раз, — сказала я, делая вид, что не заметила напряженности, и подтолкнула карточку в одну из двух оставшихся позиций.

— Нет.

Я удивленно подняла глаза:

— Что значит «нет»? Посмотрите, все сходится. Последнего посадим вот здесь, и пасьянс сложен.

— Грациана садится там, где пожелает, — сказал Кроверус, поднимаясь. — Она на это не согласится.

— Поправьте меня, но разве не вы хозяин вечера?

Ответом был мрачный взгляд.

— Она всегда выбирает место справа от мейстера. Кроверус на моей памяти еще ни разу не назвал мейстера отцом, я уж не говорю «папой».

— Готова спорить, мейстер Хезарий от этого не в восторге. Мы так хорошо рассадили остальных, взгляните.

Кроверус покосился на разложенные карточки и заколебался.

— Не станет же она устраивать из-за этого сцену.

Что-то в его выражении подсказало: станет, и глазом не моргнет, если сочтет это необходимым. Но дракон наконец кивнул.

— Хорошо. Здесь. — И когтем подвинул карточку точно на указанное место.

* * *

— Это катастрофа!

— Это васильки.

— И я о том же! Кто украшает праздничный зал васильками?!

— Хоррибл. Он предпочитает эти цветы всем остальным.

Следующее возражение застряло у меня в горле. Обижать слугу категорически не хотелось, но и оставить все как есть было выше моих сил. Васильки! Серьезно? В голову пришла спасительная идея.

— Знаете, — осторожно начала я, — по дороге сюда я слышала про некую пятнистую гниль, поразившую васильковые поля в радиусе сотни миль…

Кроверус поднял глаза к потолку, прикидывая, и вздохнул:

— Я слышал цифру в тысячу миль.

— Думаю, ваша информация более точная. Значит, розы и лилии?

— Раз нет другого выхода…

— Отлично, теперь менестрели…

— А с ними-то что не так?

* * *

Когда заглянул Хоррибл, я стояла на коленях (подложив под них подушечку — полы в зале жесткие, так и до синяков недалеко), молитвенно сложив руки.

Дракон сидел на стуле напротив, закинув ногу на ногу, и морщился:

— Нет, никуда не годится, больше почтения!

— А я что делаю? — возмутилась я, вскакивая. — Признайтесь, вам просто нравится смотреть на меня в таком положении. Скоро плиты тут протру, а вы все недовольны! Или, по-вашему, мне разорвать платье на груди и посыпать голову пеплом?

Взгляд Кроверуса остановился на моем вырезе, словно оценивая предложение.

— Все в порядке? — раздался позади неуверенный голос.

Я резко повернулась.

— Да! Просто господин Кроверус ничего не смыслит в почтении. Как и в десяти формулах драматического жеста.

— Горшку нет дела до твоих формул. — Дракон тоже вскочил и щелкнул пальцами. — Он раскусит игру на раз! Вот ужас тебе отлично удается.

Я выпятила подбородок и скрестила руки на груди.

— На что это вы намекаете?

Дракон встал напротив в такой же позе.

— Что не нужно переигрывать.

— Это я-то…

Слуга вымученно покашлял. Мы с Кроверусом одновременно повернули головы:

— Что?!

— Не желаете ли отобедать?

— А что, уже время обеда? — удивился дракон и, прищурившись, посмотрел в окно.

Солнце висело низко над горизонтом.

— Скорее ужина, — сообщил Хоррибл.

Я тоже удивилась. Надо же, как быстро пролетело время. А что самое поразительное, головная боль и прочие неприятные ощущения, мучившие меня по пробуждении, ни разу не дали о себе знать.

— Голодна? — деловито осведомился Кроверус.

— Не отказалась бы, — призналась я.

Дракон повернулся к слуге:

— Принеси. И захвати плед. Лучше два.

— А плед зачем? Я не замерзла.

— Увидишь.

Перед уходом слуга бросил любопытный взгляд на стол, где были выставлены карточки и ящеры-оригами, которых Кроверус сложил, пока я набрасывала список композиций для менестрелей (за основу взяла композиции Мадония Лунного. Конечно, наемные музыканты не смогут вдохнуть в них то же волшебство, что и принц, но, уверена, даже в простом исполнении они выигрышно оттенят вечер и привнесут гармонию).

Когда Хоррибл вернулся, Кроверус молча забрал еду и сделал мне знак следовать за ним. Заинтригованная, я и не подумала возражать.

— Куда вы меня ведете?

Дракон лишь загадочно повел плечами.

В деле сбора ягод пригодилась бумага, в которую был завернут кусочек сахара. Уинни сделала из нее кулек, предварительно подобрав пальцем прилипшие сладкие крупицы. Она серьезно проголодалась, поэтому вскоре уже не столько собирала малину с ежевикой, сколько ела их прямо с куста, забыв об осторожности. Колючки отчаянно царапались, а пальцы почернели от сока. Но одними ягодами не наешься, поэтому некоторое время спустя она решила разузнать, как обстоят дела у Марсия с рыбой.

Вернувшись на площадку, Уинни обнаружила, что он еще не вернулся. Грифон встретил ее появление с интересом, который тут же угас, когда выяснилось, что в руках у нее ничего, кроме несъедобных ягод, подозрительных даже на вид. Ни тебе только что освежеванного остро пахнущего кровью опоссума, ни все еще трепыхающейся крысы с разорванным горлом. Впрочем, с охотой Каратель и сам отлично справился бы. Главное, отвяжите от колышка. Он мог с легкостью вырвать штырь из земли, но считал такой жест неуважением по отношению к Хозяину.

Уинни побаивалась грифона, хотя ни за что не призналась бы в этом Марсию, да и себе тоже. Зверь чувствовал ее страх и порой специально поддразнивал вот как сейчас. Налитые кровью глаза неотрывно следили за ней, пока Уинни высыпала ягоды в лист лопуха, пыталась оттереть пальцы травой и наводила порядок на площадке.

— Ну, хорошо, — не выдержала она и подошла к грифону, остановившись на приличном расстоянии. — Я отпущу тебя немного погулять, договорились? Пообедай от пуза, только где-нибудь подальше и сюда ничего не тащи, нечего нам трясти тут своими дохлыми кротами и мышами.

Уинни невольно потерла подол, вспомнив, как на него гордо шмякнули растерзанную тушку. Ей потом пришлось долго стирать его в ручье мыльными орехами. И ладно бы что-то съедобное, вроде кролика или хотя бы белки, приносил, их можно было бы пустить в похлебку, так нет же, сплошь экзотика.