– Не надо мне никакой «Скорой»! Покой мне нужен, вот что!

Куликов пожал плечами и вышел из комнаты. Он решил, что хозяйка – крепкий орешек и прямые расспросы ничего не дадут, нужно действовать тоньше и хитрее.

Спустившись с крыльца, Куликов медленно пошел к калитке, внимательно оглядываясь по сторонам.

На глинистой осенней земле недалеко от ворот он увидел отчетливый отпечаток автомобильного протектора. Рисунок протектора был очень характерный, шина широкая, такие широкие колеса бывают только у внедорожников.

Василий Макарович покосился на окно дома и сфотографировал отпечаток на мобильный телефон.

Ему опять показалось, что занавеска на окне колыхнулась, но он сделал вид, что ничего не заметил.

Что ж, тут, конечно, есть над чем подумать. Но вот времени на размышления у него не было. Откровенно говоря, и сил после сегодняшних приключений в океанариуме у Василия Макаровича не осталось. Хотелось домой, поесть Василисиного борща или уж, на крайний случай, самому отварить полпачки пельменей и залить их сметаной. А ломоть хлеба натереть чесноком… нет, водки не надо, мужественно подумал Василий Макарович. Хотя он так сегодня устал, что, ей-богу, заслужил рюмочку.

– Так-таки и не созналась ни в чем эта самогонщица? – посмеивалась я, наливая дяде Васе добавки борща.

Он набросился на обед, как будто с голодного края, мне даже стыдно стало, что гоняю немолодого человека по всему городу.

– Ох и хитрая бабка оказалась! – признался дядя Вася. – А я что могу? Я же все-таки лицо неофициальное, удостоверение у меня, считай, давно недействительное. Вот если бы ее настоящей милицией пугнуть… Эх, узнать бы, что есть на этот «Лендровер», может, он где-то засветился. Люди-то на нем ездят явно криминальные…

– Еще бы не криминальные, – усмехнулась я, – когда машину с трупом Лапина утопили и меня пытались…

– Ой, не напоминай про тот кошмар, – помрачнел дядя Вася, – как вспомню, сразу аппетит пропадает…

Но борщ он все же доел, после чего я положила ему на тарелку солидный кусок жареной курицы с рисом.

– Я всегда говорил, – сказал он, жуя и оттого невнятно, – что тебе, Василиса, как хозяйке, цены нет!

Ага, значит, мое умение готовить и убирать он признает, а по работе я как была ноль, так и осталась. Но я не стала понапрасну копить обиды, тем более что Бонни, пользуясь моим замешательством, ухватил с блюда кусок жареной курицы. Ему ведь не надо даже вставать лапами на стол, просто подошел – и взял, рост позволяет.

– Бонни, тебе же нельзя трубчатых костей! – заорала я.

Он посмотрел удивленно – где ты видела тут трубчатые кости, что ж я, сам себе враг, что ли… И правда, это оказалось белое мясо.

– Умница, Бонечка, – с нежностью проговорил дядя Вася.

За чаем он посматривал на меня умильно. Я подумала, что это из-за печенья. Дядя Вася очень любит овсяное печенье, которое пекут в дальней кондитерской, когда у нас с Бонни есть время, мы ходим туда специально. И сегодня тоже зашли.

Так вот, печенье-то мой начальник ел исправно, но вскоре я поняла, что дело не в кондитерских изделиях.

– Василиса… – начал он, – как бы это сказать…

– Так и говорите, нечего ходить вокруг да около! – посоветовала я.

– И то верно, – решительно сказал дядя Вася, – вот что, тезка, надо бы тебе с твоими двумя капитанами поговорить. Поразведать, может, что есть у них на тот «Лендровер»?

– Угу, а сами что же не хотите? – ехидно спросила я.

– А ты будто не знаешь, что они от меня шарахаются как черт от ладана? – грустно спросил дядя Вася, так что у меня мигом отпала охота ехидничать.

Это верно, сотрудничество дяди Васи с капитанами Твороговым и Бахчиняном всегда отчего-то плохо кончается. Они все втроем вляпываются в какую-нибудь неприятную историю – либо арестовывают не того человека, либо караулят грабителей не в том месте, так что начальство запретило капитанам дружить с дядей Васей под страхом увольнения. Слов нет, мне, конечно, пообщаться с капитанами гораздо легче.

Застать их можно в неформальной обстановке в кафе у Милы. Ашот Бахчинян, как настоящий восточный человек, жить не может без кофе, а Мила варит его исключительно хорошо, это все признают. Так что капитаны забегают к Миле утром, перед работой, затем после обеда – это святое, и, наконец, пятичасовой чай они тоже заменяют кофе. Так что если поспешу, я как раз успею их застать.

– Бонни, ты куда собрался? – удивилась я, заметив торчащий из пасти моего бегемота поводок. – Тебе в кафе нельзя…

«Еще чего…» – слегка рыкнул Бонни.

Они с Милой очень симпатизируют друг другу, точнее, Бонни симпатизирует горячим бутербродам с ветчиной и сыром, которыми регулярно потчует его Мила. Но дело в том, что Бонни терпеть не может Лешу Творогова. У Лешки дома живет кот. Поэтому никакого задушевного разговора у нас с капитанами в присутствии Бонни не получится.

– Бонечка, – сонным голосом позвал дядя Вася, – иди сюда, книжку почитаем!

Уверена, что, вернувшись, найду эту парочку сладко спящей на диване!

Капитанов я, разумеется, застала у Милы. Они сидели в уголочке, мрачно нахохлившись, из чего я сделала вывод, что у них служебные неприятности. Если у Лешки неприятности на личном фронте – к примеру, снова поругался с родственниками или очередная пассия его бросила, – то он выглядит просто несчастным, но не мрачным. А у Бахчиняна вообще личных неприятностей не случается – его все любят: жена, трое детей, теща, многочисленные армянские родственники, а также все без исключения особы дамского пола (я тоже).

Я переглянулась с Милой, показав глазами на дальний столик – что, мол, с нашими капитанами такое?

Она в ответ развела руками – по всей видимости, дело серьезное, сама попробуй выяснить…

– Привет, мальчики! – осторожно начала я, подсаживаясь к капитанам с чашкой кофе. – Что это вы такие расстроенные?

– Будешь тут расстроенным… – проворчал Творогов. – Начальство каждое утро стружку снимает, вот уже вторую неделю никакого покоя нет! Каждое утро вместо зарядки мордой по столу возят! Еще немного – вообще уволят или в постовые переведут…

– Ну, уж будто! – не поверила я. – Да если таких толковых сотрудников, как вы, увольнять, кто тогда преступников ловить будет? Такие классные специалисты на дороге не валяются!

Обычно Леша Творогов ведется на лесть, причем особенно успешно – на грубую и примитивную, но на этот раз он ее просто не заметил. Даже не взглянул на меня, только горестно вздыхал и размешивал ложкой кофейную гущу. Значит, дело действительно плохо.

– Давай я тебе погадаю! – предложила я, незаметно подмигнув Бахчиняну.

Отняла у Леши чашку, перевернула ее, дала кофейной гуще стечь и принялась фантазировать, разглядывая коричневые кофейные узоры на стенках чашки: