— Понятно, — вздохнул Василий, — по старой схеме?

— Да, работаем как обычно. С собой возьмешь двух автоматчиков, пулеметчика и гранатометчика. Личный состав выберешь сам. — И командир затушил сигарету.

Водитель «Урала» Володя Збруев разогревал движок. Он сосредоточенно стучал по каждому колесу, обходя машину.

Василий зашел в дежурку. Над радиостанцией склонился прапорщик Валера Рябухин.

— Как обстановка? Выезд разрешаешь? — улыбнулся Василий.

— С утра два подрыва: один у нас в Промыслах, другой в центре, на проспекте Победы, — Валера поднял на него глаза, красные от бессонной ночи, — наши инженерку уже провели. На три километра от нашего блокпоста до поворота. Дальше уж как повезет вам, Вася.

— На три километра? Нормально.

Третий месяц сводный отряд Липецкого ОМОНа выполнял служебно-боевые задачи в городе Грозном. Пункт временной дислокации располагался в Старопромысловском районе, на самой окраине города.

Осень выдалась теплой и солнечной.

Самым опасным в то время было передвижение по дорогам. Каждый день подрывы, подрывы, подрывы. Фугасы устанавливали ночью, а иногда и средь бела дня. И хотя проводились ежедневные инженерные разведки, бандиты настолько поднаторели во взрывном деле, что ухитрялись минировать дороги в считанные минуты после прохождения саперов. Ставили мины-сюрпризы и мины-ловушки. Радиоуправляемые заряды и фугасы нажимного действия. Проедет машина, нажмет на лежащий в пыли обыкновенный электрический звонок от входной двери, контакт замкнет цепь — и аля-улю. На «Урале» был еще метр жизни — длинная морда, а в КамАЗах рвались сразу же. А вот от радиоуправляемых мин рецепт спасения был один — скорость. Подрывники нажимали на гашетку, внимательно следя за дорогой. Ориентиром служили фонарные столбы, выстроившиеся вдоль шоссе. Доехал автомобиль до этого вот, нажимай на клавишу, на следующем столбе висит замаскированный фугас, как раз доехав до него, машина попадает под молотки. Но это при средней скорости восемьдесят километров в час. Поэтому выход какой? Правильно! Ехать быстрее.

Володю Збруева этому учить не надо, не первый год замужем. С ним Василий не боялся ездить. Да он вообще ничего не боялся. Привык.

— Товарищ капитан, а товарищ капитан, — к Василию подбежал молоденький Николка Лаюшкин, — возьмите меня на выезд. А то уж третий месяц в командировке, а, кроме дежурств на блокпосту, нигде не был.

— Успеешь еще.

— Некоторые уже по два раза съездили, а меня не берете.

— Так! Это что за сцены ревности?

— Ну, товарищ капитан. Возьмите, не подведу.

— Перестань канючить, — Василий строго посмотрел на бойца, — если не подведешь, на сборы десять минут. Взводному скажи да броник не забудь.

— Ага, — просиял Лаюшкин, — я мигом. Спасибо, товарищ капитан, — крикнул он, убегая.

— За что благодаришь? — спросил Василий сам себя.

Машина стояла под парами. Отъезжающие выстроились рядом. Василий подошел к каждому и внимательно оглядел. Все бойцы находились в средствах бронезащиты: на груди бронежилет, на голове «Сфера» — утяжеленная каска со стальными пластинами.

Четверо бойцов, водитель. Все на месте. Ребята были серьезны и сосредоточенны, только Лаюшкин глупо улыбался. Ну, это ничего. Попривыкнет. Все-таки первое боевое задание.

— Равняйсь, смирно, — скомандовал Василий, — равнение направо.

К группе подходил командир. Он махнул рукой.

— Все готовы?

— Так точно, товарищ майор, — докладывал Василий, — старший в кузове прапорщик Серегин. Одна рация в кузове, одна носимая у меня, плюс в кабине стационарная. Расчетное время в пути: час туда, три там, час обратно.

— Не загадывай, — сказал майор и трижды сплюнул через левое плечо, — с Богом, Вася.

— Постараемся, Андрей. — И Василий крепко пожал руку командиру.

Перед выездными воротами Володя притормозил и остановился. Этот ритуал был незыблем. Василий снял берет с головы, отставил в сторону автомат, сложил руки на груди и принялся шепотом читать «Живый в помощи». Эту молитву, написанную на клочке бумаги, ему в дорогу положила бабушка.

«Читай в трудную минутку, внучок, — сказала она, — Господь милостив. Не оставит».

Вначале Василий читал молитву с листа, но так часто ездил по дорогам и весям и так часто выпадала ему эта самая трудная минутка, что текст выучился сам собой.

— Аминь. — Василий перекрестился.

— Можно, командир? — спросил Володя.

И когда Василий утвердительно махнул головой, тоже осенив себя крестным знамением, нажал на педаль газа.

Блокпост остался позади. Когда проезжали мимо, Василию приветливо помахал его дружище — взводный Сергей Семенов — и показал жестом: мол, счастливого пути, держим за вас кулаки. Вася помахал в ответ.

Впереди лежал нелегкий путь через весь город на другую его окраину. В Ханкалу. Средоточие военной мощи и высокого начальства всех рангов в мятежной республике.

Старопромысловское шоссе тянулось почти до середины города. «Урал» мчался как угорелый, притормаживая только у блокпостов, которые встречались через каждые пять километров. Блокпосты были разными: которые были собраны из бревен и обложены мешками с песком, которые сооружены из панельных блоков. Но над каждым из них развевался потрепанный российский триколор.

Вдоль шоссе тянулись кресты, кресты. Несколько месяцев назад здесь шли жестокие бои. Дома вокруг были полуразрушены. В некоторых из них зияли дыры от снарядов. Народу на улицах было немного, от этого становилось страшновато, как будто едешь по какой-то сталкерской зоне.

Через какое-то время «Урал» притормозил у развилки. Налево — в Ленинский район. Машина, чихнув движком и выпустив в воздух облако отработанной соляры, повернула направо.

Центр города — площадь Трех дураков. Вообще-то, до войны она называлась площадью Дружбы, и на постаменте стояли, обнявшись, трое: чеченец, ингуш и русский, олицетворяли собой эту самую дружбу. Но во время боевых действий, а может и раньше, памятник взорвали, и огромная гранитная тумба стояла сиротой, омываемая дождями и обдуваемая ветрами, утратив добрые символы.

Проехав через площадь, машина повернула налево и выехала на проспект Победы. Какой победы? Над фашистской Германией? А может, над большой и сильной Россией? Кто теперь разберет? Победы — и все тут.

Здесь Володя сбросил скорость. Недалеко располагался центральный рынок. На улицах народу было побольше, чем на окраинах. Население потихоньку возвращалось в город. Кое-где уже были припаркованы легковые машины. В сквере стоял бронетранспортер, на броне стоял военный и раздавал листовки всем желающим. «Граждане свободной Чечни, — неслось из репродуктора, — республика возрождается к мирной жизни…»

Люди подходили и брали листовки. Не так уж много, но подходили.