— Вы знакомы? — с опаской осторожно спрашиваю я, немного подвигав кистью в захвате и добившись ослабления.

— Увы, — выцеживает сквозь зубы Альваро, и я начинаю переживать по-настоящему: уж слишком яро струится исходящая от него волнами ненависть к владельцу «Эрерры».

И в этот момент тот сам замечает нас, сначала коротко взглянув и отвернувшись, затем снова бросив неверящий сощуренный взор и убедившись в увиденном. Что-то шепнув своей спутнице, он оставляет тарелку с закусками, и они вальяжно начинают двигаться к нам. Тяжело сглотнув, я прячу лицо за бокалом и нервно отпиваю — чует моё сердце, ожидается не самая приятная беседа.

— Какие люди! — нарочито задорно восклицает хозяин «Эрерры Лимитед», осклабившись, пока спутница по-змеиному тоже улыбается мне. Ох и противная на первое впечатление особа… — Альваро…

Он изображает шутливый поклон, и в таких же карих, только светлее, чем у Рамиреса, глазах пляшут черти. Вдруг непроизвольно провожу про себя сравнение, что в то время, как Альваро больше похож на всегда сытую пантеру, которую непросто довести до ручки, незнакомец из «Эрерры» тянет на озлобленную гиену. Что выражением опасно-плутовских глаз, кажущихся пьяными, что оскалом, заменяющим ухмылку…

— Не стану лгать, что встреча приятная, — голосом Альваро можно разрезать металлический лист, и то, с каким пренебрежением он оглядывает брюнетку в чёрном платье и объёмных украшениях с сапфирами, вынуждает меня сжаться и немного отойти за его спину.

Бросив быстрый взгляд на Энтони, я подмечаю, что он, напряжённо раздвинув плечи, будто готовясь к нападению, подходит ближе. Что вообще происходит? Какая кошка пробежала между Альваро и этим мужчиной?..

— Ну-ну, где твои знаменитые манеры, мой друг? — я чувствую, как мой начальник едва заметно вздрагивает на последних словах, а хозяин «Эрерры» продолжает паясничать: — Зато встреча вполне ожидаемая. Я ждал тебя. Знал, что придёшь. И, к слову, хотелось бы познакомиться с твоей дамой поближе…

И словно по команде сопровождающая его брюнетка размыкает кроваво-красные тонкие губы, елейным голоском обращаясь ко мне:

— Патриция Пикар, приятно познакомиться.

— Джейн Ричардс, — чеканю я, не добавляя стандартного взаимного «рада знакомству», потому что всё говорит об обратном. — Но думаю, нам действительно пора. Хорошего вечера, господа.

— Ричардс, Ричардс… Хм… — театрально изображая задумчивость, произносит мужчина, в бесоватых глазах которого мелькает неясная тень. — Вы случайно не дочь почившего сенатора?

Сейчас мне больше всего на свете хочется увести оцепеневшего и впивающегося недобрым взглядом в эту парочку Альваро куда подальше, а не обсуждать гибель отца. Поэтому я позволяю себе инициативно провести ладонью по рукаву смокинга Рамиреса, дав понять, что собираюсь пролезть в согнутый локоть, чтобы мы ушли. И намеренно не отвечаю, наплевав на этикет.

Но снова послышавшийся мужской голос с предупреждающими нотками вынуждает застыть на месте — от её обладателя исходит не меньшая опасность, которую я научилась чётко различать, чем от Альваро:

— О, некуда так спешить, мисс Ричардс, — растягивая слова, произносит спутник этой откровенно кокетничающей с ним Пикар, и я благоразумно не поправляю его, чтобы не кормить информацией. — Во-первых, нам с сеньором Рамиресом необходимо поговорить, и я, кстати, должен поздравить его и вас с победой в том неприятном дельце, а во-вторых... Вы даже не дали мне возможности представиться.

— Как невежливо с моей стороны, сэр, — вложив в свою мимику всё презрение, на которое способна, холодно молвлю я.

Бицепс Альваро под моей ладонью каменеет, и я неохотно убираю её. Он делает медленный шаг вперёд, положив, тем самым, конец и моим колкостям, которые точно продолжились бы, распались я сильнее.

Однако незнакомца этот жест не пугает, скорее наоборот — подстёгивает на дальнейшие провокации. И сказанное Альваро шёпотом накладывается на одновременно вылетающую фразу из уст этого неприятного человека:

— Не смей…

— Леандро Монтера, мисс, — и он совершает то, что я меньше всего ожидаю: нахально берётся за мою свободную, висящую вдоль тела руку, и прикладывается губами, что окружены ровно подстриженной бородкой, к тыльной стороне ладони. — К вашим услугам…

***

Человек, который подозреваем в смерти моего отца. Пытавшийся выкрасть документ и помешать «Сомбре» на суде. Тот, о ком Рамирес говорит с удушающей злостью…

Повисшее между нами четырьмя осязаемое молчание словно затягивается петлёй на шее. Всё вокруг кажется замедленной съёмкой, где единственным движением заметна животная агрессия в зрительной битве между Леандро и Альваро, когда первый отходит от меня. И меня настигает совершенно нежданное озарение — та папка… Надпись на ней… Неужели компромат и информация об «Эрерре Лимитед»? Своеобразное досье на врага? Это в стиле Рамиреса.

Я залпом приканчиваю свой мартини, откладывая пустой бокал, чуть испачканный помадой, на стол. Пикар хищническим взглядом исподлобья следит за моим движением, как парящая над полем орлица.

— Чего ты хочешь? — концентрация арктического льда в тоне Альваро превышает всевозможные нормы, когда он полностью закрывает меня спиной, явно мечтая засадить свой пустой стакан в глаз Монтеры.

Его жест обволакивает меня согревающим теплом безопасности, совсем как тогда, на ферме, хоть я и не оценила это сразу. И страстно желаю, чтобы затянувшаяся пародия на разговор закончилась.

— Нам стоит обсудить дела, не так ли?.. — обманчиво-мягко, с нажимом отвечает Леандро, приобняв Патрицию за талию. На что та совершенно не противится — не могу отказать себе в удовольствии выглянуть из-за плеча Рамиреса, чтобы послать мрачный взгляд на собеседников. — Думаю, здесь найдётся какое-нибудь уединённое местечко.

Они будут обсуждать случившееся на ферме с шестёркой этого Леандро? Чёрт, только бы всё обошлось без крови… Только не сейчас, не во время банкета, не в центре Нью-Йорка и при стольких свидетелях… Несмотря на полный внутренний раздрай и подкатывающий страх, я стойко храню молчание. Вскидываю взгляд на спину внешне невозмутимого Альваро, и он как раз оборачивается ко мне. Увлекаемая им, я отхожу на два шага, и мы будто специально прячемся за листьями папоротника. Тихий бархат говора предназначается лишь моему слуху, а бешенство во взгляде Альваро сменяется на еле заметную тревогу и сожаление, когда он проникает им прямо в душу:

— Я вынужден согласиться, Джейн…

— Понимаю, — искренне отвечаю я, не отводя глаз.

— Уверяю, это ненадолго.

— Я подожду столько, сколько нужно, только, пожалуйста, будь…

— Нет. Это ты будь осторожна, хотя я не думаю, что в моё отсутствие здесь с тобой что-то произойдёт. Этот ублюдок не рискнёт, — авторитарно обрывает он меня, и кажется, что будет сказано что-то ещё — важное, нужное в эту минуту, но, дождавшись послушного кивка, Альваро отходит в сторону, вновь открывая обзор.