не каждый встречный мужчина, спешил поздороваться за руку, заговорить уважительно, чтобы расспросить об успехах, о том, болит ли ушибленная на прошлой игре нога, или, как сыграли на выезде – Юра надувался от важности, озираясь по сторонам – все ли видят? А отец смущался, улыбался застенчиво, сбивчиво отвечал и краснел. Он был человеком простым, и его явно тяготило подобное внимание. Юра это чувствовал, но не мог понять – почему! Когда он спрашивал отца об этом, тот смешливо отвечал:

– Это всё проходящее, сынок. Когда я закончу играть, то кем я буду? В ЦСКА и в сборную СССР, как Алёшка – я уже не попаду. Поздно… – и вздыхал шумно.

Алёшкой он называл легендарную личность и славу их города – своего друга детства, Алексея Комарова, которому посчастливилось сделать отличную спортивную карьеру: служа в армии, попасть в Большой футбол, заиграть там успешно, и стать известным на всю огромную Советскую страну!

Юру на футбол не брали. Когда он был ещё совсем несмышлёнышем, дед повёл его на стадион, где среди огромного скопления людей, Юра быстро устал, начал капризничать, просил то попить, то требовал, чтобы его отвели пописать, то норовил выскочить на поле. Дед тогда изнервничался – капризы внука не давали ему спокойно посмотреть игру, с наслаждением попить пивка, пообщаться вволю со своими приятелями. А мама с бабушкой ходить на стадион не любили, и сколько Юра их не упрашивал, не канючил, валяясь по полу, стуча ногами – они ни в какую не соглашались. А за капризы потчевали его шлепками, округляли глаза, и причитали плаксиво:

– Наш Юрочка-то – дурачёк! Ай-ай-ай!

Но однажды случилось чудо, (когда Юра уже немного подрос). Одним прекрасным летним утром отец взял его с собой на тренировку! Оставить дома не с кем было… Они сели в автобус – старый, тряский, пропитанный пылью и выхлопными газами, и отправились, к восторгу Юры, в то заветное место, постоянно упоминаемое в разговорах отца с дедом, под названием «стадион»! На отце был синий спортивный костюм с белыми полосками, и эмблемой футбольной команды на груди. В одной руке он держал роскошную большую, светло-серую, мягкую спортивную сумку с надписью «СССР», которую ему подарил знаменитый друг, а в другой Юрину маленькую, потную ладошку. Было солнечно и свежо, и радость маленького человека не знала границ!

Возле высоких стен стадиона они встретились с мужчинами, в руках и за плечами которых – тоже спортивные сумки, но такой, как у отца – не было, ни у кого! И Юра опять надулся от гордости, степенно отвечая на приветствия окруживших их отцовских товарищей, важно совал в их громадные ладони свою лапку, и представлялся солидно:

– Юрий, – чем вызывал взрывы громогласного хохота.

Все мужчины были одеты в такие же спортивные костюмы, как и его отец, такие же поджарые, ловкие, осанистые, с сильными ногами… Правда, походка была у многих, хоть и упругая, но до странного, косолапая. Это Юре накрепко врезалось в память, и он решил ходить точно так же, как настоящие футболисты.

Стадион и футбольное поле потрясли малыша своим огромным размером, запахом свежей влажной травы, видом совершенно пустых трибун, казавшихся снизу монументальными. Было тихо, строго и торжественно. Впечатлений от своего первого, неудачного посещения футбола, Юра почти не помнил, поэтому сейчас открывал всё, как бы заново. И ему разрешили побегать по полю! И он начал носиться, как заведенный, представляя себя футболистом, падая, валясь в траве, вскакивая, ведя впереди себя воображаемый мяч, выбрасывая перед воротами вперёд свою маленькую ногу, словно наносил разящий удар. Восторг переполнял его бесхитростную душу, и Юру не смущали испачканные об траву локотки, коленки, светлые шортики и его любимая рубашечка с корабликами.

Но вот из подтрибунных таинственных глубин стали выбегать футболисты, одетые в полинялые трико и майки, и неспешно появился седоватый человек, крепкий, с властным лицом. Он оглушительно дунул в блестящий свисток, грозно взглянул на мальчишку и поманил его пальцем. Юра перепугался всерьёз, и решил задать стрекача, подальше от греха. Но тут от кучки подпрыгивающих вверх и энергично приседающих людей, отделился один – его отец, подбежал к грозному человеку и сказал запросто:

– Петрович, это мой сын. Дома оставить не с кем. Пусть побудет. Он мешаться не станет. Дадим ему старый мячик – погонять за воротами, – затем бросил взгляд на Юру, сделал испуганное лицо, хлопнул себя ладонью по голове, и произнёс, – ох, мать моя! На кого же ты похож, сынок? Меня же дома убьют!

Все вокруг засмеялись горласто, даже неулыбчивый Петрович, а Юра, так и не понял причины их веселья. Затем началось то, что отец серьёзно называл тренировкой. Футболисты, сделав несколько неспешных кругов по стадиону, вдруг резко срывались с места и гнали изо всех сил по прямой, повинуясь громким свисткам серьёзного Петровича, который кричал сердито, называя игроков не по именам, а как-то чудно:

– Резче с места, Шема! Защитник догонит! Гоша, задом не тряси – всё вытрясешь! Фомчик, не сачковать, работай!

Линялые майки футболистов начали, постепенно покрываться разрастающимися пятнами влаги, они утирали пот с лица, шумно дышали. Затем вновь раздался пронзительный свисток, Юра даже вздрогнул, и футболисты дружно побежали задом наперёд. Юра засмеялся, отец услышал и строго погрозил пальцем: не смейся!

Шнурованный потёртый мяч, выделенный мальчику, оказался невероятно твёрдым и тяжёлым. Юра попробовал ударить по нему – мяч лениво откатился немного, а ноге сделалось больно. Тогда Юра просто сел на него за воротами, и с замиранием сердца стал наблюдать, как игроки подкидывают мячи то одной ногой, то другой, то головой, то коленом – словно жонглируют. Да так ловко, будто мячи у них привязаны на резинке. Как сокрушительно бьют по воротам, как коренастый мужчина, длиннорукий, в серенькой кепочке, одетой козырьком назад, с обезьяньей ловкостью и проворством, стоя один посреди огромных ворот, прыгает в разные углы, ловит их, отбивает, да ещё просит:

– Низом – сильнее… В девятину! Выше, выше давай! С углового навесь на Коляна! С центра закрути в угол!

Юра смотрел, как заворожённый, на это волшебство, забыв про то, что ему совсем недавно хотелось пить. Неудержимое желание делать так же, как эти ловкие мужчины, быть таким, как они – бушевало в нём. Снова раздался властный свисток.

– Перерыв – пять минут, – зычно объявил Петрович, и добавил строго, – более-менее похоже на технику… После перерыва – двухсторонка. Два тайма по двадцать минут! Футболисты, как подкошенные повалились в травку – прямо, кто, где стоял, вытянули ноги вверх, поболтали,