— Брэндон? — голос у меня над головой выражает даже не гнев, а какое-то бесконечное удивление.

— Отец… — насмешливо отзывается сын императора.

— Что? — и я понимаю, в чьих объятиях я нахожусь. Поскуливая от ужаса, начинаю высвобождаться.

— Что здесь происходит? — скрежещет император Тигверд.

— Брэндон под заклятием, — шепчу я. — Помогите ему.

Меня аккуратно задвигают за спину — что-то такое в моей жизни уже было… И я через пелену слез вижу, как император неторопливо идет к своему сыну.

— Брэндон, — приказывает он — и все вокруг вибрирует от мощи, разлитой в этом голосе. — Сын. Приди в себя.

— Что в этой шлюхе такого, что из-за нее ты схлестнулся с Ричардом, а теперь собираешься убить меня? При звуках его голоса, в котором плещется ненависть пополам с презрением, я начинаю отступать. Шаг за шагом — пока не касаюсь обнаженной спиной холодной стены.

— Вздор, и ты это знаешь… Просто приди в себя. Ты можешь…

— Объясни мне — что в ней такого? — закричал молодой мужчина.

Я закрываю руками лицо и сползаю вниз по стенке.

— Брэндон, мальчик мой… Ты должен сам. Я не буду снимать с тебя заклятие, я могу уничтожить твою способность к магии нашего рода.

— Ненавижу вас всех! Вот скажи — зачем я тебе? Слабый сын от нелюбимой женщины!

— Брэндон, борись. Это не ты. Это не твои мысли.

— Ты ошибаешься, отец. Эти мысли как раз мои…

— Хорошо. Ты ненавидишь меня за мои чувства к этой женщине… Давай же! Зацепись за них. Найди себя в этой ненависти и отмети все, что тебе нашептали, все, что тебе внушили. Ты сильный, ты можешь сопротивляться — и ты должен победить!

— Может, я не хочу!

— Ты хочешь доказать мне, Ричарду — да и всему миру — что ты истинный наследник. Самый сильный маг Империи. И первый шаг к этому начинается с того, что ты победишь того, кто наслал на тебя это заклятие. Ты останешься собой. Ты — мой наследник, принц Брэндон.

— Зачем?

— Это твоя судьба. Судьба будущего императора.

Повисло молчание — давящее, гнетущее. В жуткой тишине слышно было лишь хриплое дыхание младшего представителя Императорской фамилии. Потом наследника выгнуло дугой — он закричал. Что-то слетело с него с гулким хлопком — и рассыпалось. Брэндон упал на колени.

— Поздравляю, — спокойно сказал император. — Ты преодолел заклятие черной страсти. Это еще никому не удавалось…

— Миледи Вероника, — прошептал молодой человек. — Я не…

— Нет, — ответила я, задыхаясь от слез. — Нет. Вы на какое-то время пришли в себя и дали мне убежать.

— Слава стихиям…

Император посмотрел на нас — и отправился в мою спальню. Там он пробыл недолго. Вышел, опустился рядом со мной на колено, положил рядом халат, протянул стаканчик со знакомым уже запахом успокоительного.

— Простите… Я опять не защитил вас… — император был бледен.

— Кто-то взялся за вас всерьез, Фредерик… Кто-то хочет довести дело до конца — когда же вы это поймете?

— я стучала зубами, меня трясло, но мне хотелось донести до императора, что последнее время он был слишком самонадеян. Он резко поднялся, отошел к сыну, раздался хлопок. И они исчезли. Я натянула халат. Мыслей не было, чувств не было. Одна засасывающая пустота, что разрасталась внутри с каждой минутой.

Я прошептала себе:

— Ричард не пришел.

Я так и не вылезла из этого угла. Я с ним сроднилась, я в него вросла… Почему-то сегодня замечательное, проверенное лекарственное средство Ирвина на меня не действовало. Время от времени я пыталась на себя рычать, ругая свою размазанность. Вспоминала вдруг, что голова у меня так и осталась намыленной — надо встать. Надо. Надо…

— Миледи? — в дверь заглянула Оливия.

— Я могу зайти?

— Откуда? — у меня получилось глухо — и горло перехватило.

— Его величество распорядился.

— Спасибо…

— Миледи… Что с вами?

Истерика качнулась в другую сторону — меня пробил смех.

— Я так думаю, что со мной все в порядке, — отсмеявшись, я смогла начать говорить.

— У вас голова в мыльной пене… А давайте-ка мы ее смоем. Вы покажете, где ванна?

Меня передернуло. Оливия смотрела на меня, недоумевая.

— Конечно, надо смыть шампунь. Пойдем, — я поднялась — и вылезла из своего угла.

Служанка помогла вымыть голову. Идею о том, чтобы накрутить волосы на папильотки я отвергла — еще не хватало завтра на работу явиться как овечка. Потом студенты будут гоготать — не объяснишь же им, что я живу не то, что на два дома — на два мира…

Оливия расчесывала мне волосы специальной расческой, которая сушила волосы. Попутно она рассказывала мне о поместье:

— Вилли все время спрашивает, слышно ли что-нибудь о вас. Мы не прекратили ему выплаты еженедельные, надеюсь, милорд, когда вернется, не будет против. Его мама так и работает у нас горничной. Бедный Джон теперь и уборкой заведует. Ворчит больше, чем обычно. Переживает. Каталина расстраивается, что в поместье пусто. А вы не знаете…

Тут она осеклась. Поняла, что у меня про милорда Верда спрашивать не стоит.

— Я не знаю, где он, Оливия, — устало проговорила я. — Он только известил меня в очередной раз, что между нами все кончено.

— А как мальчики?

— Хорошо, — улыбнулась я. — Пауль собирается принимать участие в соревнованиях Академий по фехтованию. Рэм… Это Рэм. Он, как обычно, очень серьезен. И отвечает за все. Феликс теперь тоже в Академии — в госпитале.

— Да что вы! — Он — чудесный. Только печальный. Он был тяжело ранен — и только-только учится ходить. Ему помогает главный императорский целитель, Ирвин. Мне кажется, они подружились.

— Я надеюсь, что вы вернетесь — расческа замерла в воздухе.

— В любом случае, как эта ситуация разрешится — мы с мальчиками заедем вас навестить. Я обещаю.

— Спасибо, миледи…

— Оливия, тебе, должно быть, пора домой?

— Его величество приказал, чтобы я была с вами до его особого распоряжения.

— Все дело в том, что я не собираюсь тут оставаться, — я сначала сказала, а потом поняла, что это — выход.

Не озираться в купальне, не метаться взглядом по спальне и гостиной, вспоминая, как бежала и звала на помощь. Не вздрагивать при виде угла, в который забилась как побитая собака… Домой. И пусть император говорит, что хочет, пусть убеждает, что только здесь я в безопасности — видела я эту безопасность.

— Мне надо поговорить с его величеством, — подскочила я.