Я опускаю голову, и на светлой скатерти расплываются два маленьких темных пятна. Яростно моргаю, чтобы слезы поскорее скатились с ресниц и не мешали мне.

— Дела… — тихо говорит Алиса, задумывается, а потом вдруг решительно встряхивает рыжими локонами. — Оль, а хочешь переехать к нам? У отца Ника реально огромный дом. Уверена, никто не будет против, если ты там поживёшь.

Я мотаю головой.

— Спасибо, но…

— Будет классно! — с жаром начинает она меня уговаривать. — У меня мама будет только рада! С деньгами тоже вопрос решим. Соглашайся, Оль! Это же не дело, что ты там как в тюрьме. Мы можем…

— Алиса, — перебиваю я ее. — Я не хочу.

— Не хочешь? — хмурится она. — Подожди, но ты ведь говоришь, что вы…

— Да, — грустно улыбаюсь я. — Но я не хочу никуда уезжать от Тимура. Я ведь влюблена в него, знаешь?

— Ой блин, — вздыхает Алиса и сочувственно сжимает мою руку. — Как же тебя угораздило!

Некоторое время мы сидим молча.

— Думаешь я дура, да? Повелась на красивую внешность и на деньги?

— Нет, — отвечает Алиса и снова вздыхает. — Мне, правда, не очень нравится Соболь, но, видимо, в нем есть что-то такое, раз тебя зацепило. Слушай, а вдруг и он в тебя тоже влюблен? Он всегда так смотрит на тебя, будто съесть готов.

— О, это он может, — я смущенно улыбаюсь. —  У Тимура всегда такая реакция на меня, что хоть из дома не выходи. Готов где угодно… У нас уже ни одной поверхности в квартире не осталось неопробованной. Но это ведь не любовь. Это физиология.

— Наверное, — с сомнением отзывается Алиса. — Тебе лучше знать.

Я не отвечаю, потому что уверена: любовь бы выглядела иначе. Если бы Тимуру я была важна не только как девушка, которую он все время хочет, то он бы со мной больше разговаривал, а не только трахался. Он бы не пропадал целыми днями у отца в офисе и мы бы ну… ходили куда-то. А то, кроме той поездки в ресторан, мы и не были вместе нигде. Он бы в конце концов познакомил меня с друзьями, с отцом…Но этого ничего не происходит.

И я целыми днями сижу одна дома, как жена декабриста, в ожидании Тимура. Жду этих нескольких часов, как самого лучшего времени суток. И не могу отказаться от них. Потому что в его руках хорошо, потому что он шепчет, что я его детка, целует горячо, нежно, показывает мне звезды, а потом засыпает, крепко прижимая к себе.

— Так не пойдет! — говорит вдруг Алиса и для убедительности стучит по столу маленьким кулачком. — Тебе срочно надо развеяться! Я знаю отличное место, где можно посидеть, выпить вина и послушать классную музыку. И я тебя сегодня приглашаю! Отказ не принимается.

Я улыбаюсь. А что, это и правда отличная идея!

Пишу сообщение Тимуру, что на вечер у меня появились планы, но оно остается непрочитанным. Занят, наверное. Ничего, время еще есть. Успеет прочесть.

Тимур

Как же я задолбался.

Курю по-быстрому, потом прыгаю в тачку, устало потираю глаза перед тем, как сесть за руль, и мрачно думаю о том, что если вот так и будет выглядеть моя жизнь на ближайшие годы — то, может, нахер мне оно вообще сдалось?

Нет, в целом я всегда видел себя в бизнесе, в конце концов, меня с детства к этому готовили. Но я больше любил возиться с проектами: либо выстраивать систему с нуля, либо брать что-то убыточное, искать причину косяков, исправлять их, налаживать процессы, и делать из этого конфетку. Вот как с магазином, который мне подсунул отец сразу после моего приезда. Это было в разы интереснее, чем разбирать гору документации и вникать в нюансы работы огромной корпорации. Тем более что при ближайшем рассмотрении во внутренней кухне оказалось полным-полно всякого говна.

— Цифры не совпадают, — сказал я сегодня отцу. — Доходы за прошлый квартал в отчете для акционеров выше, чем наши реальные доходы, если смотреть их из внутренних источников.

— А ты не смотри, — жестко оборвал меня отец.

— То есть ты в курсе?

— Естественно. Думаешь, я хочу, чтобы стоимость наших акций стала ниже? Поэтому в отчете именно те цифры, которые мне нужны.

Я охренел.

— А каким-то более законным путем этого нельзя было добиться? Вообще-то за финансовые махинации можно и под суд попасть.

— Нет, нельзя, — отрубил отец. — Если все делать с умом. Бери следующий отчет, Тимур, и не отвлекайся на всякую ерунду.

И вот я еду домой по пустой дороге и злюсь, думая о том, что уже дохрена поздно и что я вымотался. А ведь мог это время провести с деткой.

Детка… это единственное сейчас, что меня радует. Реально, поселить ее с собой было лучшим моим решением. Не нужно нигде ее искать, не нужно за ней бегать. Приезжаешь, открываешь дверь в квартиру — а там она ждет. Теплая, уютная, с забранными в хвост светлыми волосами, без всякой косметики, в моей футболке и в коротких домашних шортиках. И, блин, мы вместе около месяца, но почему-то у меня такое ощущение, что детка всегда тут и была: со мной, в моем доме, на моей кухне, в моей кровати.

А еще я не знаю, как у нее это получается, но она на сто процентов чувствует мое настроение. Не лезет с расспросами, не тараторит о всякой фигне, не выкатывает миллион претензий, как сделала бы любая из тех, кто пытался со мной завести какие-то отношения. Нет, и близко ничего такого. Она просто всегда дожидается меня, даже если я занят допоздна, выбегает в коридор встречать, обнимает и каждый раз пытается увести на кухню, чтобы накормить. А я не иду. Вместо этого притягиваю ее к себе, вжимаюсь лицом в нежный изгиб шеи, стою так, как идиот, и дышу ее медово-прохладным запахом, от которого в мозгу все перемыкает. И как бы я ни заебался, в этот момент я всегда хочу только одного — ее. Под собой или на себе. А потом еще разок. А вот после этого можно уже выйти на балкон покурить и вернуться на кухню, чтобы выпить кофе. А еще съесть кусок чего-нибудь, что опять испекла