Мы идем в отдел игрушек. Комбинация световых гирлянд, шишек из пластика кричащих расцветок и количества все еще не приобретенных рождественских подарков заставляет меня чувствовать себя отвратительно. Я бы с удовольствием присела где-нибудь в одиночестве в уголке, чтобы переварить все, что она мне сообщила, и запомнить эту беседу, потому что хотя я понимаю, что она означает нечто очень важное, но в данный момент не совсем еще осознала, что именно. Однако Петра горит желанием облегчить мое бремя и хочет перейти к более прозаическим делам.

В тот же вечер я оставляю свою свекровь ужинать наедине с Томом и еду с еще влажным номером журнала «Экономист», небрежно брошенным на переднее пассажирское сиденье, за Робертом Басом. Я надеюсь восстановить некую интеллектуальную базу наших с ним отношений и решаю после беглого просмотра этого журнала в наполненной ванне, что беседа во время нашей недолгой поездки до дома Буквоедки должна быть сосредоточена на мировых событиях и других безопасных темах. Должно быть, это выглядит немного нарочито, но я решила взять под контроль события и не позволять им безнаказанно случаться со мной.

С другой стороны, само состояние журнала — он настолько влажный, что даже страницы слиплись, — может подтвердить ему, что я читала его в ванне. И, следовательно, была в тот момент голой. Это может привести его к мысли о делах совсем другого рода. Мужчины легко поддаются внушению. Стоит вам лишь произнести слово «масляный», а они уже вспоминают «Последнее танго в Париже».

Несмотря на то, что я впервые еду к его дому, этот маршрут уже отложился в моей памяти. Несколькими неделями ранее я как-то вечером провела несколько минут за компьютером, пытаясь проложить наиболее логичный для него маршрут от дома до школы, используя «Определитель маршрута ассоциации автомобилистов». У меня на коленях лежит карта, увеличенная до возможно большего размера.

Я сижу в машине перед домом, ожидая его появления. Это классическое строение ранневикторианской эпохи, белое, с отштукатуренным фасадом и недавно покрашенной синей парадной дверью. Через низенькую белую стену я могу заглянуть в окно подвальной кухни. Кто-то моет посуду. Какая-то женщина с непередаваемой стрижкой а-ля «сорванец» лениво чистит кастрюли. Они не могут быть чистыми, думаю я про себя, когда она небрежно сваливает их в кучу возле раковины. Я вижу, кик к ней подходит Роберт Басс и кладет руку на ее худое плечо. Она поворачивается, чтобы поцеловать его в губы. Она одета в обтягивающие джинсы и ботинки. Должно быть, это его жена. В глубине я вижу маленькую тень малыша, сидящего на полу и играющего с поездом. Я откидываюсь назад и кладу голову на подголовник. Никогда раньше я не видела его жену. Я представляла ее себе совсем непохожей на меня — такой энергичный тип деловой женщины с безупречным макияжем, в костюме or Армани, женщина с непреклонной улыбкой и тщательно уложенными волосами. Вместо этого мне преподносят другой образ совершенства! Конечно, при ближайшем рассмотрении там неминуемо окажутся уже наметившиеся «звездочки» на ногах, признаки вялости в области живота, а возможно, также и тени под глазами, отнюдь не делающие ее краше, но даже издали видно — фигура у нее завидная. Я так поглощена разглядыванием, что не замечаю, как Роберт Басс выходит из дома. Открыв дверцу машины, он плюхается прямо на журнал.

— Люси, как это любезно с вашей стороны! — говорит он.

Мы трогаемся, и я замечаю, что при каждом его движении «Экономист» потихоньку выползает из-под него, до тех пор, пока, наконец, не падает на пол. Он наклоняется за ним, но его внимание привлекают другие валяющиеся там бумажки.

— Что там? — спрашиваю я, стараясь не отвлекаться от дороги.

— Упаковка от масла. — Он озадаченно смотрит на меня. Я подпрыгиваю и, вероятно, ахаю, потому что он быстро заявляет, что никогда еще не встречал людей, страдающих маслофобией.

Я знаю, что думает он о Марлоне Брандо. Я хотела бы взять кредит на понимание мужской души, но ясно, что сейчас неподходящий момент.

— Не перестаю удивляться вашему автомобилю, Люси, — говорит он.

— У некоторых людей есть второй дом, у меня — автомобиль. Вы не возражаете, если мы заедем на заправку?

— С вашей стороны это было бы предусмотрительно, — назидательно реагирует он, просматривая компакт-диски в бардачке. — О, да они все перепутаны! Впрочем, молчу, молчу!

— Что же касается первого пункта, должна заметить, что есть на свете ситуации и похуже, чем иссякнувший по дороге в школу бензин, — замечаю я.

— Да, есть, но немного, — резонерствует он. Выходя из машины, чтобы заплатить за заправку, я уже чувствую, что он меня раздражает, причем не только из-за этих его язвительных замечаний, но в значительно большей степени из-за его красивой жены.

Я терпеливо стою в очереди, все еще мрачно впечатленная образом обольстительной женщины в полуподвале, шаря в пальто в поисках кредитной карты. Надо же, в кармане, оказывается, дыра. Но кредитку я все же нахожу — она провалилась за подкладку. Люди позади меня начинают нетерпеливо гудеть мне в затылок. Но ничего, все, кажется, идет благополучно. До тех пор, пока женщина за кассой не заявляет, что «есть небольшая проблемка». Обычно так говорят, имея в виду обратное. Перегнувшись через кассу, так что все начинают на нас таращиться, она сообщает, что ей нужно позвонить менеджеру, и советует всем пройти к другой кассе.

— Боюсь, нам придется пока оставить эту кредитную карту у себя, — говорит менеджер, выпятив грудь от сознания собственной важности, отчего его бейдж со словом «менеджер» делается еще более заметным. — Карта заявлена как украденная.

— Послушайте, я все могу объяснить! — Я мгновенно понимаю, что совершила оплошность. — Видите ли, я думала, что потеряла эту карту. Поэтому и объявила ее украденной. А сейчас случайно нашла ее, она была за подкладкой моего пальто. Персона на карте — это я. Люси Суини. Все просто. — Я улыбаюсь, чтобы расположить его к себе. Похоже, он колеблется. — Позвольте мне пройти к автомобилю и найти другую карту, с которой нет проблем, — спокойно предлагаю я.

— Мы должны следовать установленному порядку, — прекращает колебания менеджер. — Кроме того, вы можете сбежать. Нам хорошо знаком ваш тип.

— Какой еще такой «мой тип»? И многие из нас сбегают? — Я чувствую, что сейчас сорвусь. И срываюсь: — Вы действительно думаете, что есть движение матерей, замученных недосыпанием, финансовыми проблемами и переполненными бельевыми корзинами? И что эти матери спасаются мелкой подделкой кредитных карт? Конечно, если таковые и есть, то их надо задерживать. К тому же это несложно. А отчетность идет в гору.

Под взглядами присутствующих я останавливаю свою декламацию и вижу, как Роберт Басс пытается разглядеть сквозь лобовое стекло, что происходит на территории автозаправочной станции.

— Сейчас приедет полиция, — продолжает менеджер, пристально глядя на меня с еще большим беспокойством в глазах. Плохо, плохо, плохо и становится все хуже. Роберт Басс выходит из машины, идет к нам; по тому, как он приглаживает руками волосы, я определяю, что он раздражен.