Чем не встреча императора Фридриха Гогенштауфена с папой римским Адрианом IV? – так говорил себе Гитлер. Глава финансового мира, он и есть современный папа, ибо религией сегодня является, увы, экономика. Христианство ослабило дух нации, а экономика – развратила людей, в этом несомненное сходство. Экономика стала новейшим заветом современного буржуа; спросите толстосума, во что он верит, и он укажет вам на книги бухгалтерского отчета. Материалистическая логика отменила героизм, перечеркнула будущее Европы. И какая же разница в том, как называть упадок духа – социализмом или капитализмом: и то и другое суть учения материалистические, то есть смертные. Так рассуждал Гитлер, так он писал в «Майн кампф», и логика его была следующей.

Империализм проиграл войну четырнадцатого года социализму – так порой говорят; социалистам показалось, что они вырвали у истории победу; но это ошибка. Глупцы! Они не додумали до конца то, что произошло. Марксизм подвел своих учеников. То была пиррова победа: социализм встроен в тело империализма, и когда империи пошли на дно, они всей своей тяжестью потянули за собой интернациональную идею социализма. Вот в чем сила момента! Социализму интернациональному уже не всплыть! Материалистическое интернациональное учение не может победить там, где требуется национальный дух. Социализм национальный – вот ответ новой Германии.

Консервативная революция отвергает империализм, но вместе с ним отвергает и пустой интернациональный социализм. Европеец может стать свободным только через свободу своей нации. Нация – это дух, единство, братство. Национальный социализм – родовое братство европейца – вот в чем правда этого дня! И ему выпало объединить разоренную Европу вот этой идеей.

Это вам не судьба сибарита Гельмута Коля, которому объединенная Германия упала в жирные ладони в качестве подарка от российского дурачка-реформатора, пятнистого безумца. Ему, Гитлеру, приходилось выгрызать каждый сантиметр пространства. Ему, как Фридриху Барбароссе, как Генриху Птицелову, надо было пройти путем рейтаров по дорогам Европы, – слышите ли: путем рейтара, не ефрейтора! – и присоединить богемцев и австрийцев, Лотарингию и Аквитанию, влить их кровь в обескровленную Германию. И тогда в Аахене и Реймсе, в Кельне и Риме – во всех городах Священной империи, где принято короновать королей, будут славить его подвиг, и железную корону Лангобардов наденут на его чело. Он пройдет с верными и преданными сквозь огонь горящих городов, а если надо, он пройдет по трупам. Дух Европы (такой дух есть, не сомневайтесь, зовите его Воданом, если хотите, это не существенно) сегодня вселился него. Дух Европы живуч, его не пропили мещане, его не проиграли в рулетку декаденты. Жалко немцев? Да, многие неизбежно погибнут – вот уже и Валькирии летят над германскими городами, выбирая жертв завтрашней битвы, тех, кто первым пойдет в Валгаллу. А вслед за Валькириями над городами полетит английская авиация, и жестокий маршал Харрис, убийца Харрис, спалит дотла Дрезден. Но если отступить сейчас, если не идти напролом, – люди погибнут все равно! Социалисты их впрягут в строительство утопий, империалисты сгноят их на фабриках, а потом – так или иначе! – заставят людей воевать друг с другом за прибыль. Немцев не уберечь. А следовательно, незачем делать вид, что работа сегодняшнего дня избыточно грязна. Просто конкретная работа – и только. Он эту работу сделал, он ее сделал хорошо.

Мы должны положить конец иудейскому царству золотого тельца, говорил Гитлер и добавлял: величайший идеализм, доходящий до фанатизма, – вот ключ к победе! Марксизм, проклятый марксизм, материалистическое учение, измельчившее души, профанировавшее социализм и братство! Истина в том, что у каждого народа – свой собственный социализм. Интернациональной идеи нет, это нонсенс. И постепенно все поймут, и уже понимают, что марксистская еврейская спекуляция – дорога в пропасть! Позже скажут, что у всякого народа – своя демократия! И можно пари держать: придет время, и скажут, что и либерализм есть идея национальная. Это понимание неизбежно: идея интернациональная начинает работать только оформившись как национальный интерес: так было с христианством, так было и с коммунизмом. Важно то, что духовное начало нации невозможно сломать, нельзя заменить его материалистическим интересом классовой солидарности. Наше братство, наш социализм – существует изначально, народную правду нельзя заменить параграфом из учебника экономики.

Сегодня ему потребовалось встречаться с банкиром Монтегю Норманом; ничего, он потерпит, он спрячет гордыню. Прежде германские императоры должны были целовать туфлю пап, а папы плели за их спинами интриги, продавали их земли своим племянникам и тайным сыновьям. Партия гвельфов, папистская партия всегда стояла на пути гибеллинов. Теперешние гвельфы вооружились теорией прибавочной стоимости, гвельфы нынче стали коммунистами! Велика ли разница: верить в убогого Христа или в классовую солидарность?

Борьба гвельфов и гибеллинов определила европейскую историю. Центробежные силы и центростремительные, папизм или империя, разбрасывание земель или собирание земель, коммунизм – или глобализация. Война Гитлера, как война любого из Вайблунгов, служила делу объединения – и враг этой идеи был очевиден. Гитлер называл врага «мировым еврейством» и уничтожал еврейство последовательно. Но разве одними евреями измерялась история? Как сказал русский философ-националист Иван Ильин, «я категорически отказываюсь расценивать события в Германии с точки зрения немецких евреев. Я понимаю их душевное состояние, но не могу превратить его в критерий добра и зла». И впрямь, «мировое еврейство» – понятие шире и значительнее, чем судьба одного обиженного несчастного еврея.

Вельфы (исконное немецкое имя), или гвельфы, победившие некогда во Флоренции, дали жизнь республиканской идее, это центробежные силы Европы, таким всегда будет выгоднее условное подчинение далекому Риму или далекой Москве, участие в нелепых конгрессах Коминтерна и обременительных Крестовых походах – и полное забвение своей национальной идеи. «Стыд пленительного края», сказал о таких Данте. И католическому Риму, и красной Москве выгодней опираться на союзы вольных баронов и корыстных партийных секретарей, на далеких Тельманов и Ибаррури, на продажные республики: папы и коммунисты страшатся сильной национальной империи. Еще бы: ведь если на века воцарится единая империя, партийным секретарям и папам, с их развратной моралью, места уже не найдется.

Вайблунги, иначе гибеллины, ненавидящие продажность пап, непотизм и рыхлую мораль городов, – вот кто спасает единство Европы. Банкирские еврейские дома, коммунистическая интернациональная пропаганда, вульгарные славяне, богемские и татарские набеги, разоренные войной города, гунны, чума и голод – оснований для объединения Европы хватает, – выстоять можно только вместе. Гибеллины, охранная каста Водана, отстоят европейскую идею, а гвельфы – готовы ее предать.

И удивительное дело! – даже символы в веках совпадают: гвельфы украшали себя красными цветами, а гибеллины – белыми. Как тут не поверить в преемственность идеи. Гвельфы и гибеллины в каждое время назывались по-разному, они являлись истории в разных ипостасях: сходились в боях во времена Французской революции 1789 года, на улицах Парижской коммуны, на Перекопе и на Марне. В непрерывном франко-прусском конфликте, в череде франко-прусских войн, начиная с 1870-го разгоралась распря вельфов и вайблунгов, ушедшая до поры в землю. Отто Бисмарк, сломивший Наполеона III, разве это не классический поединок гибеллина с гвельфом? Те, кого описал Данте: граф Уголино из девятого круга, жрущий мозг предателя – архиепископа Руджери, – разве это не символ вражды гибеллинов и гвельфов на все времена?