Вечерело. Подул свежий ветерок. Жара спадала. И в это время все увидели стадиях в десяти гаулу. Да, это была гаула, а не военный корабль, как «Сын бури».

«Может быть, – думал Ганнон, – люди на гауле наведут его на след похищенного корабля?»

Ганнон бросился к кормовому веслу, но Адгарбал решительно преградил ему путь. Ганнон остановился в недоумении. Что это? Бунт?

– Не пущу, – резко сказал кормчий. – Это корабль Бальзанара.

– Бальзанар! Что за Бальзанар? – раздались крики.

– Как! Вы не знаете о Бальзанаре! – воскликнул Адгарбал. – Тогда слушайте!.. Бальзанар был мореходом, – начал Адгарбал. – Жил он двести лет назад. Он объездил все моря, побывал во всех гаванях. Всюду ему сопутствовало счастье. Его гаула благополучно избегала подводных камней, уходила от бурь и этрусских пиратов. Бальзанара называли счастливцем. Однажды корабль Бальзанара застигло бурей. Никогда еще не было такой страшной бури. Гаулу швыряло, как щепку. Волнами сбило мачты и унесло весла. Тогда Бальзанар взмолился богу Дагону. Он обещал ему принести в жертву своего первенца, если спасется. Буря стала утихать. Бальзанару удалось добраться до берега и вернуться в Карфаген. Его встретили жена и сын. Вспомнил Бальзанар о своем обете, но у него не хватило мужества сдержать слово. Когда он снова вышел в море, волны разверзлись и показался великан с трезубцем в руках. «Ты меня обманул, Бальзанар!» – закричал великан громовым голосом и взмахнул трезубцем. И гаула Бальзанара исчезла, растворилась в тумане. Невидимая, она поныне странствует по морям. Бывает, матросы в тумане слышат стоны и крики. Это Бальзанар проклинает свою судьбу. Но иногда корабль Бальзанара становится зримым для смертных. Бог Дагон показывает гаулу Бальзанара тем, кто нарушил данную ему клятву, чтобы они видели, какая участь их ожидает.

С ужасом выслушали матросы рассказ Адгарбала. Гаула исчезла на горизонте. Взгляд Ганнона напрасно ловил ее. Появление корабля в этих водах действительно казалось чудом. Не этот ли корабль они видели тогда на берегу? Не за ним ли они гнались, принимая его за «Сына бури»? Не его ли весло они нашли на острове Лесных Чудовищ?

В ночном море дрожал и переливался свет. Среди волн то там, то здесь вспыхивало голубоватое пламя. Нос гаулы разбрасывал в стороны снопы искр. Казалось, корабль шел по горящему морю. Это было удивительное, необыкновенное зрелище[83]. Но длилось оно недолго. Волны быстро потемнели, словно лепестки розы, брошенной в кипяток.

Выйдя на корму, Ганнон решил проверить курс корабля. Небо было усеяно яркими звездами. Они опустились так низко, что, казалось, до них можно было дотянуться рукой. Вон там, на севере, должен быть Большой Ковш. В прошлый раз Ганнон видел его у самого горизонта. Теперь его не было[84]. Глаза болели от напряжения. Нет и других знакомых звезд. Где же Скорпион, Ворон, Дева? Как будто это Весы? Но раньше они были на юге, а теперь оказались на западе. Кто же это, как игрок в кости, разбросал и перепутал звезды? Чья это злая шутка? Кому захотелось сбить их с пути? А где же звезда Синты? Сердце Ганнона защемило. Пока он видел эту звезду, он верил, что встретится с любимой.

А что стало с луной? Она имела очень странный вид. Ее рожки были повернуты вверх.

– Мидаклит! – крикнул суффет.

На палубу поднялся грек. Молча посмотрел он на месяц и на мерцающие звезды. Потом перевел взгляд на искаженное ужасом лицо Ганнона.

– Этого следовало ожидать, – сказал грек спокойно. – Мы спустились в другое полушарие.

– Ты хочешь сказать, что земля – шар?

– Да, это так! С тех пор как мы плывем на юг, известные нам звезды меняли положение и наконец вовсе исчезли. Появились новые, незнакомые нам звезды. Представь себе яблоко. Сейчас мы находимся в его нижней половинке. Отсюда открывается один вид на звездный мир, но стоит…

Грек не успел закончить фразу. Корабль содрогнулся от мачты до киля.

Первой мыслью Ганнона было: подводная скала!

– В трюм! В трюм! – закричал он. – Пробоина!

Но Мидаклит схватил его за руку.

– Смотри! – указал он на море.

С левого борта чернело что-то огромное, продолговатое. На палубе поднялся крик.

«Скала? – подумал Ганнон. – Но гаула цела и не идет ко дну».

– Симплегады![85] – закричал грек. – Скала движется.

Грек был прав. Действительно, скала двигалась по направлению к гауле. И вдруг над ней поднялся фонтан воды.

– Чудовище! Морское чудовище! – раздался отчаянный вопль матросов.

Ужас приковал Ганнона к месту. Гаула наскочила в темноте на морское чудовище, и теперь оно, разъяренное, набросится на них, чтобы отомстить дерзким людям.

– Все по местам! – приказал Ганнон.

Очнувшись от оцепенения, моряки схватились за весла. Но чудовище не отставало. Оно приближалось к гауле. Уже видна его огромная пасть. В нее спокойно может войти лодка средних размеров.

Матросы выбивались из сил, но чудовище надвигалось на гаулу. Оно все ближе и ближе. Вопли и крики раздавались на палубе и разносились над поверхностью моря.

– О боги, спасите нас!

С замиранием сердца Ганнон следил, как чудовище подошло к самой корме и остановилось. Казалось, оно было удивлено появлением в океане невиданного соперника без хвоста и пасти. Несколько мгновений чудовище рассматривало гаулу. Затем, лениво повернувшись, поплыло прочь, показав оцепеневшим от ужаса карфагенянам покатую спину и гигантский хвост. Гаула могла продолжать путь. Но весла валились из рук. Сон бежал прочь.

Ночь казалась бесконечно длинной. Наконец наступил рассвет. Это был самый удивительный рассвет, какой когда-либо встречали люди. Солнце всходило на западе.

Стая чудовищ покачивалась на волнах стадиях в двух от гаулы.

– Пусть сожрут меня рыбы, – воскликнул Ганнон, – если чудовища не сговорились против нас!

– Что ж, подождем, пока им надоест нас стеречь, – отозвался Мидаклит.

Матросы занялись уборкой корабля, починкой одежды. Двое вытащили из трюма черепаху и, опрокинув ее на спину, стали с помощью топоров отделять нижний панцирь. Другие наблюдали за ними. Это была последняя черепаха на гауле. С ней кончались запасы мяса на корабле.