— Уверена, что либидо у Джея сохранило силу мотора наимощнейшего гоночного автомобиля. Оно может сравниться с «феррари», выигравшим Гран-при. Проблема, — призналась Софи со сдержанным вздохом, — состоит в том, чтобы заставить Джея снять ногу с тормоза.

— Ты несешь чушь специально, чтобы дурачить меня. Признайся.

— Если бы так! — ответила Софи. — Он хочет то ли свести меня с ума, то ли спасти от себя самой. Не могу решить что именно. Мы официально встречаемся вот уже две недели, но единственное, что он себе позволил, это поцеловать меня, и то это была моя инициатива. Разве это на меня похоже?

— Девочка моя дорогая, я ведь была на той вечеринке и видела, какая искра пробежала между вами. В доме впору было включать противопожарное устройство. М-м-м, — с ностальгией в голосе пропела Маффин, — мужчины, сделанные из стали... Они непоколебимы, правда? Колби, когда хотел, становился «дисциплинированным» даже по части секса. Однако я сумела его перехитрить. Я законсервировала его сперму на тот случай, если когда-нибудь решу осчастливить Бэбкоков «официальным» наследником.

Софи уже доводилось слышать историю о законсервированной сперме, но она не очень-то в нее верила. Маффин любила эпатировать. Однако Софи легко могла себе представить, как упрямый Колби объявляет мораторий на секс. Он был такой — немного солдафон, ревнитель строгой дисциплины, в то время как Джей был его полной противоположностью — жизнелюбом, и это еще слабо сказано.

Софи со вздохом облегчения расстегнула пуговицу на джинсах. Еще фунтов пять как минимум.

— Может, все же надеть что-нибудь более подходящее? — спросила она, имея в виду скорее собственное удобство.

Маффин, решительно тряхнув головой, отклонила это предположение:

— В обтягивании вся сила, крошка. У тебя есть товар, так умей же им щегольнуть!

Софи шлепнула ладонями по попке:

— И особи мужского пола при виде такой красоты будут терять контроль над собой? Обещаешь?

— Одна определенная особь мужского пола желает, чтобы ты потеряла контроль над собой, — кивая, объяснила Маффин. — Помни: ничто так не возбуждает, как предвкушение. Быть может, Джей искушает тебя тем, что не искушает.

— И это достигает цели.

— В таком случае, тебе сейчас просто необходим какой-нибудь потрясающий верх — что-то, в чем ты будешь выглядеть как женщина, которая носит чудо-бюстгальтер.

Софи сдалась без борьбы. Под строгим взглядом Маффин в качестве арбитра по части «распутного шика», она примерила бледно-розовую тенниску, заслужив в ней оценку «мужик», вязаный кардиган, который, по словам Маффин, «попахивал синим чулком», и клетчатую блузку, при виде которой Маффин скорчила гримасу и пробурчала:

— Выкинь это барахло немедленно.

Предоставленная собственному выбору, Софи предпочла «попахивать» — вязаный кардиган можно игриво расстегнуть на груди, и в то же время он соблазнительно обтягивал ее сзади, что, кажется, и требовалось.

Маффин подняла бровь.

— А теперь — главное блюдо, — самодовольно сказала она. — Визит к Делайле на «строительную площадку». Клянусь, Софи, если ты сделаешь все, что она велит, Джей Бэбкок окажется на грани сексуального помешательства.

Софи, мягко выражаясь, беспокоило то, что ее собираются превратить в подобие Делайлы, но она согласилась пойти к ней, и Маффин тут же договорилась о визите. Эта женщина знала, как быстро завершить дело.

К этому времени Маффин уже смирилась с хаосом в комнате и осторожно перебирала безделушки на плетеном туалетном столике. Не без интереса она взяла в руки шоколадного Сайта Клауса, но, заметив следы от зубов, тут же бросила его.

— Софи... ты вообще задумывалась над тем, как он снова попал сюда?

— Джей? Что ты имеешь в виду?

— То, что больно уж в подходящее время он объявился. И ту кампанию за приведение его к власти, которую тут же подняли. — Маффин бросила на Софи быстрый взгляд. — Ты никогда не задавалась вопросом, Джей ли он?

Софи выдала себя, запнувшись с ответом. Маффин вдруг посерьезнела.

— Слушай, будь поосторожнее, — сказала она. — Если он достаточно решительно настроен получить империю, а я думаю, это так, ты можешь оказаться помехой.

— Что ты такое говоришь?

— Что ты находишься в самом выгодном положении, чтобы выяснить правду. И если он это понял, то ты представляешь для него угрозу.

Но Софи уже доверила Маффин все, на что смогла решиться. Возможно, в этом последнем замечании таится то самое ее скрытое намерение, о котором Софи смутно догадывалась, а возможно, Маффин и впрямь беспокоится за нее. Как бы то ни было, Маффин добилась своего — Софи запаниковала.

После ухода Маффин Софи нескоро очнулась от задумчивости. Интересно, сколько же она просидела вот так на кровати, скрестив ноги и уставившись на вязаный кардиган, лежавший у нее на коленях? Но не о нем она, разумеется, думала. Она прислушивалась к тому, как растет в ней параноидальный бред, семена которого посеяла Маффин.

Сначала она решила, что Джей подталкивает ее к самоискушению. А если так, если это действительно было частью его плана, то он дьявольски умный человек, потому что это был идеальный способ погубить такую мечтательницу, как Софи Уэстон. Безусловно идеальный. Одной этой догадки было достаточно, чтобы породить в ее голове бредовые фантазии. Но гораздо большее впечатление произвел на Софи другой вопрос Маффин.

Ты вообще задумывалась над тем, как он снова попал, сюда?

Страх Софи касался вещей куда более существенных, чем это. Вот уже довольно долго у нее было ощущение, о котором она не хотела никому рассказывать и в котором боялась признаться даже себе самой, вероятно, из-за мании, которой страдала во время болезни. Но как бы настойчиво она ни уверяла себя, что все это глупости, избавиться от ощущения, что за ней наблюдают, не могла. Не то чтобы ей казалось, будто ее преследуют — ничего зловещего в этих ощущениях не было, — скорее, что кто-то смотрит на нее, словно где-то на периферии ее жизни, вне пределов видимости, постоянно присутствует нечто.

Это началось в тот день, когда она увидела отражение Джея в витрине магазина. Она выкинула из памяти то происшествие, так же, как и странное чувство, которое ее тогда охватило, но с тех пор постоянно испытывала желание оглянуться в поисках тени.

Вот и теперь Софи оглядела комнату, чувствуя себя полной дурой, поскольку знала, что никого здесь нет. Ее отношения с Джеем и так уже стали достаточно сложными, чтобы отягчать их еще и страхом. Она представить не могла, зачем бы ему понадобилось наблюдать за ней, и больше всего на свете хотелось избавиться от неприятного ощущения, описав его на бумаге как следствие сверхвозбудимости воображения. Во время лечения ей предписывалось так поступать, иначе она никогда не поправилась бы. Образ Джея преследовал ее днем и ночью. Она видела его повсюду, и теперь было естественно предположить, что она снова «видит» то, чего нет.