Ладонь ощущала твердость и тяжесть ножа, ощущение было сходно с ощущением того холодного металлического предмета, который неизменно присутствовал в его воображении. Темная пещера. И обвинение, брошенное отцом: «На твоих руках кровь».

Джей велел себе положить оружие на письменный стол, где Милдред сможет найти его, когда будет завтра делать уборку. Именно так поступил бы любой здравомыслящий, разумный мужчина. Но инстинкт самосохранения оказался сильнее. Проклиная себя за животную необузданность, Джей засунул нож обратно под матрас.

Несколько минут спустя, избавившись наконец от боли, молотом стучайшей в висках, и стоя под обжигающим душем, он размышлял о другой боли, которая никогда не уйдет. Боль желания, боль влечения. К женщине. К ней. Да. Мука вскоре может стать, наслаждением. Должна стать, иначе он умрет.

— С днем рождения, детка...

При виде Джея, стоявшего в нише у окна, из которого лился яркий солнечный свет, Софи снова с замиранием сердца осознала, почему в его присутствии теряет способность мыслить здраво. Джей выглядел нереальным. Увиденный вот так, против света, он представлялся явившимся во плоти безликим чудищем из ее снов — одновременно прекрасным и порочным. Силуэт его был очерчен так четко, что Софи не могла различить треугольника, скрывавшего глаз, но видела, что руки Джей держит за спиной. Он что-то прятал.

— Спасибо, — поблагодарила она, сделав несколько шагов навстречу. — Понимаю, что скоро мне будет уже тридцать с хвостиком... — Она хотела подойти поближе, чтобы убедиться, что права, но не настолько близко, чтобы он мог до нее дотянуться, — на тот случай, если он и впрямь окажется безликим чудищем из ее снов.

— Готова к последнему акту? — спросил он.

— Да, конечно... я ко всему готова.

— Отважная девочка. — Тон его был сух и немного насмешлив. — Я знаю, что тебе до смерти хочется поскорее начать, но я принес тебе обещанную «кое-какую малость». Это не именинный пирог со свечками, не бриллианты, не меха, не что-либо иное из тех вещей, по которым, как принято считать, сходят с ума девушки. Но сегодня это будет кстати, и, думаю, скорее всего окажется для тебя неожиданностью.

— Кстати? — Она не могла взять в толк, о чем он говорит. Но когда Джей вынул руку из-за спины, в ней оказался конверт с печатью Министерства здравоохранения, просвещения и социального обеспечения. — Это грант?

— Да, абсолютно официальный... — Не успел он договорить, как Софи выхватила конверт и вскрыла его.

Как-то раз вечером, заехав к Софи, Джей застал ее за составлением прошения о гранте. Она старательно заполняла анкеты, подсчитывала бюджет, объясняла цели и задачи и сочиняла заявку, призванную убедить грантодателей в том, что ее скромная программа воспитания и ухода за детьми заслуживает финансовой поддержки. Когда Джей предложил помочь, она передала ему заявку, чтобы он взял ее домой, прочел и, если нужно, исправил формулировки.

Софи быстро просмотрела извлеченные из конверта бумаги.

— Ты только посмотри! Меня величают исполнительным директором. Меня!

При виде ее поросячьего восторга и триумфа Джей рассмеялся.

— Думаю, ты продержишься с год, — сказал он. — А потом тебе так осточертеют анкеты и прочая бюрократия, что ты будешь умолять меня учредить благотворительный фонд Бэбкока. Ну а пока желаю удачи, госпожа исполнительный директор.

— О, Боже мой... — Софи приложила ладонь ко рту, скрыв от взгляда Джея, как дрожит ее подбородок. Из глаз невольно брызнули слезы. Несколько лет она боролась за финансовую поддержку своей программы, и вот — с помощью или без — она ее получила и была безмерно счастлива. — Спасибо, — сказала она.

— Я ничего не делал — всего лишь прочел твою заявку, — заверил ее Джей. — Ты сама все подготовила. Они поняли все, как только увидели, что ты уже сделала.

Не выпуская из рук помявшихся бумаг, Софи бросилась к Джею, обняла и крепко прижала к себе. «Пожалуйста, не окажись сном, — взмолилась она про себя, комкая в кулаках рубашку у него на спине. — Пожалуйста, останься здесь, когда я проснусь. Пожалуйста, окажись настоящим».

Желание волной окатило его, когда он обнял ее в ответ.

— Полагаю, теперь это именно то, да? — предположила она, когда бумаги были благополучно убраны. — То, к чему всегда стремилась моя душа? В некотором роде этот грант — подарок, о котором я всегда мечтала — понимаешь? — помогать детям, быть в состоянии дать им то, в чем они нуждаются.

Джей выглядел несколько озадаченным.

— Если не считать того, что сейчас ты не даешь, а получаешь, Софи. Речь ведь о том, доверяешь ли ты кому-либо настолько, чтобы позволить ему помочь тебе. Разве не этого всю жизнь желала твоя душа? — Он внимательно смотрел на нее, словно сравнивая с той прежней робкой, замкнутой девочкой-подростком. — Разве не об этом ты всегда мечтала — кому-то доверять?

Софи на мгновение закрыла глаза, потом посмотрела на Джея.

— Ты прав.

— Тогда, пока я в списке претендентов, признай мою правоту еще в одном: разве больше не существует традиции день рожденного танца?

— Ты собираешься танцевать для меня?

— Нет, дурочка, с тобой. Ну, давай. — Он взял ее за руку и заставил кружиться.

Софи смущенно повиновалась ему. Это не было собственно танцем. Просто они вместе продвигались к задней части домика.

— Куда мы идем?

— На кухню.

— Чтобы танцевать? Но там тесно.

Джей рассмеялся:

— Я не слишком хороший танцор.

Не был он и слишком хорошим певцом, но какое это могло иметь значение, когда он обнял ее и замурлыкал трогательную песенку Брюса Спрингстина «Желание» низким севшим голосом, даже чуть фальшивя, но от этого исполнение казалось еще более неотразимым, по-мужски соблазнительным.

Робость, охватившая было Софи, тут же прошла, как только он положил руку ей на спину и привлек к себе. Вздохнув, она прильнула к нему и прижалась лицом к ямочке под горлом, стараясь поглубже втянуть в себя его запах, впитать столько, сколько можно.

Уткнувшись носом в ее волосы, Джей что-то сказал, быть может, произнес ее имя. Софи ощущала его руку на спине и широкие подушечки пальцев, достающие до подмышки. Он обнимал ее по-хозяйски, очень интимно. Она это чувствовала, и ей это безумно нравилось. Джей обхватил, окружил ее. Окружил.

— Что это? — спросил он спустя минуту.

Софи чуть отклонилась и посмотрела ему в лицо, ее глаза смеялись:

— Музыка кончилась. Хочешь, чтобы я опустила еще один четвертак?

В вырезе платья Софи виднелась ключица. Она намеренно надела платье с вырезом «лодочкой», надеясь, что он это заметит. Он заметил. И, судя по взгляду, оценил. Отведя взор от ключицы, он взглянул на ее губы, но лишь на мгновение. Ключица — вот что притягивало его больше всего.