Одним из таких успешных фермеров оказался Джин Кан, основатель Cascadian Farm – той самой компании, которая произвела «органический ТВ-ужин», попавший в мою тележку в супермаркете Whole Foods. Сегодня Cascadian Farm – главный бренд компании General Mills, но начиналось это предприятие как ферма при коммуне хиппи. Эта ферма расположена на узкой живописной полоске земли, зажатой между рекой Скэджит и Национальным парком Норт-Каскейдс (Северные Каскады) примерно в 75 милях (120 километрах) к северо-востоку от Сиэтла. (Маленькая идиллическая сельская усадьба, изображенная на упаковках продукции Cascadian Farm, оказывается, реально существует!) Первоначально это предприятие называлось «Новый проект по выживанию и восстановлению окружающей среды в Каскейдс» (New Cascadian Survival and Reclamation Project). Ферма была основана в 1971 году Джином Каном под идею выращивать овощи для коммуны проэкологически настроенных хиппи, которая образовалась в соседнем Беллинхэме. В то время Кану было 24 года, и он, незащитившийся аспирант из южного района Чикаго, был вдохновлен книгами Рэйчел Карсон «Безмолвная весна» (Silent Spring) и Фрэнсиса Мура Лаппе «Диета для маленькой планеты» (Diet for a Small Planet). Он хотел вернуться к земле и оттуда изменять американскую продовольственную систему – в 1971 году эта амбициозная мечта еще не казалась столь экстравагантной, как теперь. Но настоящий успех ждал Кана на другом поприще: как пионер органического движения он сделал вместе с другими его деятелями многое для того, чтобы органическая пища стала мэйнстримом, чтобы она ушла из продовольственных кооперативов в супермаркеты. Сегодня Cascadian Farm – это витрина General Mills, это «пиар-ферма», как ее честно называет основатель. А сухощавый Кан, бывший фермер-хиппи, стал вице-президентом компании General Mills. И именно Cascadian Farm имеет в виду Джоэл Салатин, когда говорит об органической империи…

Как и большинство ранних фермеров-«органиков», Кан поначалу понятия не имел, что нужно делать на ферме, и потому сполна получил свою долю неудач и неурожаев. В 1971 году органическое сельское хозяйство было еще в младенческом возрасте; несколько сотен рассеянных по стране любителей методом проб и ошибок учились, как выращивать пищу без химических веществ, причем у этих исследователей-самоучек не было никакой организационной поддержки. (На самом деле Министерство сельского хозяйства США до недавнего времени противодействовало органическому сельскому хозяйству, рассматривая его – и совершенно справедливо! – как критику промышленной агрокультуры, которую как раз и продвигал американский Минсельхоз.) Так что вместо службы распространения сельскохозяйственных знаний Министерства сельского хозяйства США первые фермеры-«органики» опирались на журнал «Органическое садоводство и земледелие» (Organic Gardening and Farming) – Кан тоже на него подписался. Использовались также модели различных несовременных агросистем, описанных в таких книгах, как «Сорок веков фермерства» (Farmers of Forty Centuries) Франклина Хирама Кинга и «Почва и здоровье: Сельскохозяйственный завет» (The Soil and Health and An Agricultural Testament) сэра Альберта Ховарда. Последнюю книгу справедливо называют библией этого движения.

Пожалуй, больше, чем любой другой автор, сделал для закладки философских основ органического сельского хозяйства именно сэр Альберт Ховард, английский агроном, посвященный в рыцари после тридцати лет исследований, выполненных им в Индии. Даже те, кто никогда не читал его «Наказ земледельцу», или «Сельскохозяйственный завет» (An Agricultural Testament, 1940), знакомы с размышлениями Ховарда по журналу Родейла Organic Gardening and Farming, в котором его восхваляют, и по очеркам Уэнделла Берри, написавшего авторитетное исследование о Ховарде в «Последнем каталоге всей Земли» (The Last Whole Earth Catalog, 1971). Особенно захватила Берри оказавшаяся пророческой идея Ховарда о том, что нужно «рассматривать проблему здоровья почвы, растений, животных и человека как один большой предмет исследования».

Для книги, в которой немало страниц посвящено тому, как правильно готовить компост, «Сельскохозяйственный завет» оказался работой, важной как для философии, так и для сельскохозяйственной науки. Действительно, прослеженные Ховардом связи между, казалось бы, совершенно разными областями – от плодородия почвы до «национального здоровья»; от первостепенной важности мочи животных до ограничений научного метода – это его сигнал, его метод, его послание потомкам. Несмотря на то что Ховард не использовал термин «органический», в его книге можно найти множество значений этого слова. Более того, в его сочинениях содержится не только программа развития сельского хозяйства, но и программа социального обновления. Сопоставляя сегодняшнее определение органики с исходной целостной концепцией Ховарда, легко увидеть, что последователи сильно ее урезали.

В случае Ховарда роль Змея сыграл немецкий химик барон Юстус фон Либих, а роль соблазнительного фрукта из райского сада – аббревиатура NPK. Именно Либих в своей монографии «Химия в приложении к земледелию и физиологии» (Chemistry in Its Application to Agriculture and physiology, 1840) поставил сельское хозяйство на индустриальный путь, сломав квазимистическую концепцию плодородия почв и заменив ее простой инвентаризацией химических элементов, которые требуются для роста растений. В мгновение ока биология почвы уступила место химии почвы, конкретно – трем химическим элементам, которые, как показал Либих, имеют решающее значение для роста растений. Это азот, фосфор и калий, или, если использовать «инициалы» этих элементов из периодической таблицы элементов Менделеева, N-P-K. (Эти три буквы и соответствующие процентное содержание каждого элемента печатаются на каждой упаковке удобрений.) Не случайно большая часть работы Ховарда является попыткой разрушить то, что он назвал «NPK-менталитет».

Впрочем, NPK-менталитет охватывает гораздо более широкую область, чем удобрения. На самом деле, читая Ховарда, начинаешь задумываться о том, не является ли такой менталитет одним из ключей к ящику Пандоры – современной цивилизации. По мысли Ховарда, NPK-менталитет может служить символом как мощи, так и ограниченных возможностей современной науки, которая все упрощает. Действительно, как обнаружили последователи Либиха, NPK-подход «работает». Что это значит? Это значит, что если дать растению эти три элемента, то есть азот, фосфор и калий, то оно будут расти. А от этого успеха науки остается всего лишь шаг до вывода о том, что Либих до конца раскрыл тайну плодородия почв. Такой редукционистский подход способствовал полному переосмыслению учения о почве, а с ним и всего сельского хозяйства. Из живой системы почва превратилась в разновидность машины: вложите в нее на этом конце NPK, и на другом конце вы получите урожаи пшеницы или кукурузы. Поскольку модель почвы как машины работала достаточно хорошо (по крайней мере, в краткосрочной перспективе), то, казалось бы, у людей должна была отпасть всякая необходимость беспокоиться о таких странных объектах, как дождевые черви и гумус.

Что такое гумус? Гумус, или перегной, – это то, что придает горсти земли черноватый оттенок и характерный аромат. Точно определить, что такое гумус, трудно, потому что это сочетание множества компонентов. Гумус – это то, что осталось от органической материи после того, как она была разбита на миллиарды больших и малых организмов множеством обитателей этой горстки земли – бактериями, бактериофагами, грибами и дождевыми червями, разлагающими живую материю. (Экклезиаст характеризовал жизнь как переход из «праха в прах»; точнее было бы сказать – «из гумуса в гумус».) Но гумус – не конечный продукт разложения, а только его этап. Другая группа организмов медленно разрушает гумус, разлагая его по цепочке вплоть до химических элементов, которыми питаются растения, – это те же азот, фосфор и калий, но не только они. Этот процесс столь же биологический, сколь и химический; в нем участвуют в симбиозе растения и микоризные грибы, которые живут среди их корней. Грибы предлагают корням растворимые питательные вещества, получая взамен капли сахарозы. Другим важным симбиозом является ассоциация растений с бактериями. Последние живут в богатой гумусом почве, где фиксируют атмосферный азот, преобразуя его в такую форму, которую могут использовать растения. Но гумус – это не только «шведский стол» из питательных веществ, предназначенных для растений: он также служит клеем, который связывает микроскопические крупинки минералов в рыхлые комочки, образующие суспензии с водой. В результате выпадающие атмосферные осадки не проникают мгновенно в глубь земли, а остаются в слое почвы, где воду поглощают корни растений.