Присмотревшись, я понял, что ему от силы двадцать пять лет. Но вот глаза. По спине пробежал холодок. Такие я уже видал. Смотрят на тебя и видят лишь набор молекул, которые чудом удерживаются в бренном теле. Именно из-за взгляда казалось, что парень намного старше своих лет.

— Рядовой Семён Горохов прибыл, — отчеканил он и почти не мигая воззрился на меня.

— Присаживайся, — кивнул я, — с чем пожаловал?

— Прошу принять на работу.

Я переглянулся с Синицыным. Тот старательно изображал из себя мебель сродни торшеру.

— Давно здесь?

Семён назвал дату. Я прикинул и понял, что это был примерно тот же день, когда мы набирали в порту первых людей. Тогда к нам и пришёл наш костяк.

— С этими вопросами можно было и к Рощупкину Михаилу зайти…

— Я по особым поручениям, — твёрдо произнёс Горохов.

Я сузил глаза:

— Каким таким поручениям.

— Я живу в Уэйкфилде. Дом шестнадцать по пятой улице, — внимательно наблюдая за моей реакцией, произнёс нежданный посетитель.

У меня нехорошо засосало под ложечкой.

— И?

— И видел всё.

— Что — всё?

— Расстрел бандитов из пулемётов ночью. Льюисы, если не ошибаюсь. Их звук сложно с чем-либо перепутать.

Я откинулся в кресле. С интересом посмотрел на Горохова, выбил из пачки сигарету и прикурил:

— Кому ещё рассказал?

— Только Георгию Александровичу, — кивок в сторону Синицына.

— Как понял, что это мы? — я понял, что отпираться смысла нет. Да и как он докажет, что этот разговор состоялся.

— Походка, жесты. Голоса слышал. Я в окно за всем этим наблюдал. Потом ходил и присматривался к вам и к вашблагородию. Сличил вместе — сошлось… — пожал плечами Семён.

А интересный кадр.

— И кем ты служил?

— Сначала «егерем», потом в особой роте.

Снайпер, значит… Они уже с пятнадцатого года в царской армии иногда выводились в отдельные соединения из егерских частей. И в «Брусиловском прорыве», и в «Праснышске» так действовали. Походку и повадки он сразу про себя отмечает. Глаз намётан противника выслеживать.

— Олеся! — крикнул я.

В комнату впорхнула одна из жён бойцов Синицына, работавшая в офисе. Её обрядили в строгое платье. Девушка была серьёзная и молчаливая.

— Сделай-ка нам чаю, пожалуйста!

Девушка коротко присела и тут же исчезла.

— И почему же ты пришёл к нам? — переключился я на рядового, выпустив струйку дыма под потолок.

Тот внезапно растерялся от этого вопроса. Опустил глаза и начал мять свою потёртую кепку. По скулам заходили желваки.

— Я ничего делать и не умею другого уже. С двадцати лет без передыху на фронте. Война, она вот тут сидит — и он показал на висок. Жена пугается, я и сам за неё и детей боюсь. А как винтовку возьму, так сразу успокаиваюсь.

— Чего охотиться не пробовал?

Он поднял на меня мрачный взгляд и коротко отчеканил:

— Не то.

Я покачал головой:

— Риска нет? Опасности ищешь?

Он лишь коротко кивнул.

Понятно. Подсел человек на адреналиновую иглу. И война его побила очень крепко. После Первой Мировой в некоторых странах признали посттравматический синдром. И даже платили пенсии и оказывали якобы медицинскую помощь. Только заканчивалась она на выписке опиатов да таблеток, и периодических занудных опросах врача. Худо бедно пытаться как-то реально помочь психологически таким бойцам в той же Америке начнут только после Вьетнама. Точнее, изучать феномен этого расстройства.

— И почему к нам решил?

— Посмотрел на всё, что делаете для тех, кто сюда прибыл с Родины. Ну и Горского вы убрали. А тот ещё та гнида был. Это я тоже быстро понял.

Я задумался. Потом затушил сигарету в пепельницу и подался вперёд. Как раз на столе уже появился чай, принесённый Олесей.

— Угощайся. У нас просто так каждый день палить во врага без разбора не получится.

— Мне нужна работа.

Н-да. Оставлять его без присмотра было нельзя. И мне такие люди не помешали бы. Лучше держать при себе. Остальные его лишь пожалеют, а я хотя бы понимаю примерно — какие процессы происходят в голове этого парня. Да и не жалость ему нужна, а понимание.

— Обучать бойцов сможешь? — пытливо посмотрел я на Горохова.

— Могу, отчего же не могу? — просветлел лицом Семён.

— Хорошо. Для начала подойдёт.

— А ещё что требуется? — тут же спросил он.

— То, что умеешь. Метко стрелять… — хитро улыбнулся я и посмотрел на Синицына, — Принят.

Кстати. Так выглядит сейчас Вашингтонское авеню в Бронксе. Те самые дома, которые описываются, когда герой едет по его улочкам и предаётся ностальгии.

Глава 16

Сделка с дьяволом

Гостиница «Хилл». Нижний Ист-Сайд.

«Хилл» был вполне себе приличным местом. Три звезды с небольшим ресторанчиком. По светлым коридорам сновали портье в тёмных ливреях — уже претензия на то, что гостиница поднимет свой статус на звезду выше в ближайшее время, раз у хозяев есть деньги на подобные вещи.

Под лестницей в одном из немногих неосвещённых мест гостиницы, стояли трое человек. Двое из них склонились друг к другу и о чём-то тихо и оживлённо беседовали.

— Милейший, ну вы же не откажете нам в такой маленькой просьбе.

Администратор ресторана, средних лет мужчина с уже хорошо наметившимся пузиком, смешно шевелил завитыми усами. Было видно, что он волновался. Управляющий сдавленно протараторил в ответ:

— Но дамы уже забронировали этот столик. Я дорожу репутацией ресторана!

— Фред, от одного раза ничего не изменится, поверьте мне, — на почти чистом британском английском отвечал Волков. Его горящие глаза будто гипнотизировали управляющего, — вы просто пересадите их за другой столик и подарите извинение-комплимент…

Администратор хотел было возразить, но Илья Дмитриевич, по-барски, словно успокаивая, мягко взял руку администратора:

— Это дамам на комплимент. Бутылку самого дорогого вашего шампанского и корзину фруктов. Поверьте, они точно не обидятся.

В ладони управляющего оказалась кругленькая сумма.

— Я уверен! Просто уверен в том, что они даже будут благосклонны к вам и оценят ваш жест! Скажите, что корзина от вас! За вашу единственную ошибку на работе. Что эта ошибка для вас приятна, так как вы считаете за счастье извиниться перед ними столь изысканно! Может, дамы захотят пообщаться с таким великодушным джентльменом? Вы же не женаты? О, я вижу по глазам родственную холостую душу…

Администратор вообще поплыл, ничего не понимая и мямля себе под нос несвязные фразы.

— Но зачем? Почему фотографирование…

— Послушайте, это очень важно. Дело государственной важности. Вы же честный гражданин Соединённых Штатов?

— Боже, храни Америку… — пролепетал администратор и быстро закивал, словно боялся, что его уличат в обратном.

— Прекрасно! Прекрасно!