— Вот как?

Дежурная поправила очки, встала и направилась вперед по коридору, махнув Надежде рукой:

— Пойдемте!

— Вы меня проводите к специалисту по шкатулкам? Как это мило с вашей стороны!

Надежда пошла за дежурной по полутемному коридору. Вскоре они остановились перед дверью, на которой висела табличка: «Начальник сектора японского искусства позднего Средневековья В. В. Минамотова».

Дежурная достала из кармана ключ, открыла дверь. Надежда вслед за ней вошла в кабинет.

Кабинет был большой, но из-за обилия нагроможденных в нем вещей казался тесным. Здесь были стеллажи с книгами и альбомами, лаковые шкафчики, расписные шелковые ширмы, бронзовые и керамические сосуды самого разного назначения, корзины со свернутыми в трубку свитками, статуи и статуэтки самых разных размеров, большие кованые сундуки, сундучки поменьше и, конечно, шкатулки разных форм и размеров. Под потолком висел огромный бронзовый светильник, украшенный фигурками фантастических животных, — должно быть, тоже весьма старинный. К нему было прикреплено широкое шелковое полотнище, расписанное иероглифами.

Посреди кабинета стоял черный письменный стол, заваленный книгами, рукописями и гравюрами. Здесь же валялись расписные бумажные и шелковые веера и другие красивые предметы, назначение которых Надежда не знала. Среди этого беспорядка, как маленький островок среди бушующего моря, выделялась большая фотография мужчины лет сорока в черной траурной рамке. Лицо его показалось Надежде смутно знакомым.

Провожатая опасливо покосилась на светильник, обогнула письменный стол, села за него, сложила руки перед собой, как прилежная ученица, поправила очки и строго взглянула на Надежду:

— Слушаю вас… Да, садитесь, — она указала на стул из бамбука, показавшийся Надежде очень хлипким и неустойчивым.

— Так, значит, вы…

— Валентина Валерьевна Минамотова, — представилась женщина. — Начальник сектора средневекового японского искусства.

— Минамотова? — переспросила Надежда. — Необычная фамилия…

— У моих родственников были японские корни.

— А во внешности у вас нет ничего японского.

— Все бывает! А вы садитесь, садитесь… Не думайте, этот стул вас выдержит, бамбук вообще очень прочный материал. Он даже нашего завхоза выдерживает, Автандила Зурабовича.

Надежда опасливо опустилась на стул. Он ее действительно выдержал.

— Извините, — повторила она, виновато глядя на собеседницу. — Я не хотела вас обидеть…

— Да ничего страшного. Просто вы не представляете, как мало сейчас нам платят. Раньше нам очень помогал Николай Сергеевич, а теперь, после его смерти, стало совсем плохо. — Женщина горестно вздохнула. — Вот и приходится по совместительству работать вахтером. Все же хоть небольшая прибавка к зарплате… Но я не собираюсь жаловаться. Жаловаться на жизнь — это последнее дело. Вы говорили, что у вас есть химицу-бако, покажите мне ее!..

Валентина Валерьевна расчистила место на столе. При этом в глазах ее мелькнул знакомый огонек — именно такой Надежда видела у Олега Святославовича.

— Я ее не взяла с собой. Понимаете, шкатулка очень ценная, да и большая — двенадцать сун…

— Двенадцать сун… — мечтательно проговорила ученая дама. — Мой любимый размер… Жаль, что вы ее не принесли… Ну ладно, тогда о чем же вы хотели поговорить, если у вас нет с собой шкатулки?

— Понимаете, я попыталась ее открыть и первые три шага проделала успешно. На первом рисунке был изображен бой тигра с драконом, на втором — сцена из романа «Суйкоден», а на третьем — воин, переплывающий бурный поток со свитком в руке…

— Я смотрю, вы неплохо во всем этом разбираетесь, — польстила ей хозяйка кабинета.

— Да что вы, очень плохо! Несколько дней назад я вообще ничего об этом не знала… А после этого появился вот такой рисунок. — Надежда достала телефон и показала Валентине Валерьевне фотографию шкатулки: девушка и старик переходят по мостику ручей, перед ними — густые кусты, покрытые цветами…

— Какая прелесть! — восхитилась ученая. — Так вы говорите, двенадцать сун? А как эта шкатулка к вам попала?

— Ну, это долгая история! — отмахнулась Надежда. — Я просто хотела спросить — возможно, вы знаете, что это за сцена? Может быть, это подскажет мне, как сделать следующий шаг, как открыть шкатулку?

— Мне кажется, это история из средневековой японской повести «Мисимо-моноготари, или Похождения благородного повесы». Там повествуется о том, как простой торговец со своей дочерью шли в Эдо к родственникам. У них было при себе некое таинственное сокровище. А за ними следовал оборотень, который хотел этим сокровищем завладеть. Я думаю, на этой шкатулке изображен эпизод, когда оборотень подстерегает путников возле моста… Он подкараулил их в образе лисы, чтобы хитростью завладеть сокровищем.

— Но я не вижу здесь никого, кроме старика и девушки! — удивленно проговорила Надежда.

— Ну да, оборотня не видно, но если вспомнить повесть, он прятался в кустах, превратившись в лису. Так что, скорее всего, лиса прячется за этими кустами…

— Большое спасибо. — Надежда улыбнулась. — Вы мне очень помогли! Надеюсь, у вашего музея дела пойдут лучше!

— Вашими бы устами… — вздохнула Валентина Валерьевна. — Честно говоря, после смерти Николая Сергеевича я на это не слишком надеюсь. — Она грустно взглянула на фотографию в черной рамке.

— Скажите, — неуверенно проговорила Надежда, — кто это — Николай Сергеевич?

— Как, вы не знаете?! — Ученая дама шумно вздохнула и придвинула к себе фотографию. — Николай Сергеевич Шарапов, замечательный, удивительный человек!

— Шарапов? — переспросила Надежда. — Тот самый Шарапов, которого убили несколько дней назад вместе с депутатом Рюминым?.. Вот почему его лицо показалось мне знакомым!..

— Да, это он… — подтвердила Валентина Валерьевна. — Вот все ругают современных бизнесменов, говорят, что для них нет ничего святого, что их ничего не интересует, кроме прибыли, — но это не так! Николай Сергеевич был крупным бизнесменом и при этом глубоко интеллигентным человеком! В свое время он окончил восточный факультет университета, какое-то время работал в нашем музее, потом занялся бизнесом… Понимаете, он хорошо знал японский язык и нашел контакты с японскими бизнесменами, что позволило ему удачно стартовать. Но он не забывал о своей первой профессии, очень помогал нашему музею, основал ежегодную премию за лучшие научные работы по истории восточного искусства, финансировал многие перспективные исследования… Сам он, конечно, был очень занят, но всегда находил время, чтобы просматривать научные журналы, и был в курсе всех последних достижений ориенталистики… После его гибели дела у нас пошли гораздо хуже…

— Значит, это тот самый Шарапов… — повторила Надежда.

В голове у нее всплыла какая-то мысль, но, как это часто бывает, тут же уплыла обратно.