В августе 1953 г. вынудила Хрущёва отменить решение об отмене для нее «конвертов» да еще увеличить их размеры, выплатить разницу за три месяца. Зато 7 сентября 1953 г. на Пленуме без какого бы то ни было обсуждения, мотивации избрала его первым секретарем ЦК. Ликвидировала принцип коллективного руководства. А чтобы ещё более усилить роль Хрущёва, 7 декабря его ввели в президиум Совмина СССР, назначили председателем бюро по сельскому хозяйству.

Такая мера позволила сделать первую подмену. Свести продовольственную проблему к подъему целинных и залежных земель.

В апреле 1954 г. на сессии Верховного Совета СССР, ставшей своеобразным референдумом для высшего эшелона власти, отказались от приоритета легкой промышленности и конверсии. Возобновили гонку вооружения, прежде всего ядерного оружия, ракет. Год спустя на деле отошли не только от политики мирного сосуществования, но и от сложившейся еще в 1944 г. концепции национальной безопасности. Сочли, что стран соцлагеря и нейтральных государств недостаточно для предотвращения вторжения на территорию Советского Союза. Перешли к глобальной стратегии. Начали усиливать собственный лагерь, европейская часть которого в мае 1955 г. стала военным блоком, за счет третьего мира. В декабре 1955 г. начали поставки оружия в Египет, а в марте следующего — в Сирию.

Ещё в мае 1954 г. «оттепель» сменили «заморозки». Центральные газеты обрушились на повести Пановой, Эренбурга, пьесы Зорина, Мариенгофа, Городецкого, Яновского, статьи Померанцева, Абрамова. Подвергли их разносу за «клеветнический характер», «очернение советской действительности». А 23 июля секретариат ЦК под председательством Хрущёва принял постановление в духе 1946 г. Осудил Твардовского за всего лишь создание нигде не опубликованной поэмы «Тёркин на том свете». Освободил его от должности главного редактора «Нового мира».

Консервативный курс победил. Вместе с ним победила и партократия, удержавшаяся у власти. Сохранила ее полной, безраздельной. Закрепила победу на XX съезде, придав ему роль дымовой завесы, прикрытия — сознательной концентрации всеобщего внимания на репрессиях периода культа личности — полного изменения как внешней, так и внутренней политики. Предопределила и те события, которые не заставили себя ждать, — «события» в Польше, Венгрии, Суэцкий кризис, ультиматумы Парижу и Лондону.

Словом, все то, что и возвестило о начале второй «холодной войны» — с ее Берлинским и Карибским кризисами, с ужесточениями внутренней политики, с господством партократии, лишенной даже минимума профессионализма, явно некомпетентной. Всё то, что привело партократию через три десятилетия к отступничеству ради сохранения за собой все той же абсолютной власти.

До сих пор мы видели в XX съезде прежде всего, если не исключительно, лишь закрытый доклад Хрущева. Были твердо уверены сами, а потому убеждали всех в том, что разоблачение преступлений периода культа личности есть суть XX съезда. Что именно закрытый доклад изменил жизнь партии и страны. И потому только с ним связывали все положительное, прогрессивное последующих лет.

Однако сегодня мы обязаны задуматься, почему такой доклад сделали именно на XX съезде. Почему вообще подготовили и прочитали его? Должны понять, чем на самом деле являлся XX съезд. Почему он стал переломным, поворотным? И если был таковым, то в чем именно?

Отчетный доклад Хрущёва, как вы помните, открывался анализом сложившейся в мире ситуации. Анализом, который логично подводил к однозначному и безусловному выводу о необходимости политики мирного сосуществования, неизбежности такого внешнеполитического курса, который и в самом докладе, и во многих выступлениях сразу же был объявлен принципиально новым, исходящим якобы из забытого ленинского положения и подтвержденным практикой Кремля за предыдущий, 1955 г. Тем самым на XX съезде, грубо говоря, была совершена подмена. Использован лозунг, выражавший давние чаяния советских людей, для его же, по сути дела, обмана.

Доктрина мирного сосуществования начала утверждаться в советской внешней политике задолго до XX съезда. А осознать всю бессмысленность «холодной войны» вынудила корейская война. Всего через 7 месяцев после ее начала обе стороны поняли: победу даже в таком локальном конфликте может принести лишь применение ядерного оружия. И, не сговариваясь, Вашингтон и Москва отказались от столь высокой платы за весьма призрачный успех, стали делать первые, поначалу неуверенные шаги на пути к примирению. Я имею в виду отстранение от должности в 1951 г. генерала Макартура, который предлагал атомные бомбардировки Китая, а также выступление постоянного представителя СССР при ООН Малика, призвавшего к мирным переговорам. Наконец начавшиеся тогда переговоры в Панмыньчжоне об обмене ранеными военнопленными.

Разрыв со старой политикой давался нелегко, сдерживался взаимной подозрительностью, но все же руководство Кремля неуклонно придерживалось уже избранного курса. В апреле 1952 г. оно попыталось с помощью созванного в Москве международного экономического совещания вывести страну из изоляции, в которой она оказалась с началом «холодной войны», установить хотя бы торговые отношения со всеми странами мира.

В декабре того же года, используя как трибуну Венский конгресс народов в защиту мира, мы призвали провести встречу лидеров пяти великих держав, включая Китай. Свою позицию определили так: нет таких разногласий между государствами, которые не могли бы быть разрешены путем переговоров. По сути дела, это и стало первым провозглашением принципа мирного сосуществования.

Эту формулировку уже после смерти Сталина активно использовали в своих официальных докладах и выступлениях Маленков, Молотов, Булганин на параде Первого мая 1953 г., Ворошилов во время приема верительной грамоты у посла Соединенных Штатов. И с помощью такой формулировки Кремль сумел добиться многого, прежде всего, заключения уже летом 1953 г. перемирия в Корее, восстановления нормальных отношений с Югославией, а затем возобновления переговоров министров иностранных дел четырех держав, тех самых переговоров, которые привели к встрече лидеров четырех держав в Женеве летом 1955 г. и способствовали ликвидации еще одного серьезного военного конфликта — в Индокитае.

Но обо всём этом ни в докладе Хрущёва, ни в выступлениях делегатов XX съезда не было сказано ни слова. И не только потому, что Маленкова за год перед этим, 31 января 1955 г., сняли, обвинив среди прочего именно в проведении политики мирного сосуществования и уступках империализму. Умолчание потребовалось по иной причине: для сокрытия реально произошедшего уже поворота нашей внешней политики, фактического возобновления противостояния двух блоков.

Летом 1955-го советскому руководству пришлось отказаться от практики разрядки. Созданные Вашингтоном военные блоки СЕНТО и СЕАТО фактически уже охватили лагерь социализма со всех сторон. И СССР, и его союзники расценили это как прямую угрозу и потому вынуждены были принять соответствующие меры. В мае 1955 г. был образован наш военный блок — Варшавский пакт. Отброшена прежняя, сложившаяся в 1943–1944 гг. доктрина национальной безопасности. Если прежде мы считали, что для поддержания безопасности страны необходимо иметь вдоль сухопутных границ дружественные или союзные государства, то теперь этого показалось недостаточным. Необходимо было, как считали и в МИДе, и в ЦК, перейти к глобальной стратегии, к расширению числа наших союзников за счет нейтральных государств. Об этом прямо, правда, единственный раз, заявил Суслов, выступая на июльском 1955 г. Пленуме, где четко сформулировал новую доктрину национальной безопасности.