Им сообщили, что перед войной незаконно арестовывали, но, к счастью, разобрались, освободили талантливых военачальников — Рокоссовского, Горбатова, Мерецкова, других. О том, что было время для подготовки отпора германской агрессии. Была информация о дате нападения на СССР, но на нее не обратили внимания, не придали значения. А это и обусловило поражения на первом этапе войны. Привело к отступлению армии до Сталинграда, ее огромным потерям, к временной оккупации врагом значительных территорий. Потом, уже в дни победного шествия Красной Армии, безвинно пострадали целые народы. Чеченцы, ингуши, карачаевцы, калмыки, балкарцы, депортированные с Северного Кавказа.

Рассказал Хрущёв и о том, что после победы репрессии продолжались. Из-за них партия потеряла Вознесенского, Кузнецова, Родионова, Попкова, расстрелянных по сфальсифицированному «ленинградскому делу». Продолжили же список преступлений «мингрельское дело», разрыв с Югославией, «дело врачей».

Ответственность же, вину за все то, что произошло после 1938 г., в докладе возлагали на Берию. Правда, и такое объяснение не стало откровением для депутатов. И сами аресты, «дела» происходили на их глазах, да и разоблачение Берии было событием буквально вчерашнего дня. Слишком свежим. Всё ещё остававшимся злободневным.

Делегаты не могли предполагать иного — совокупности обрушенных на них фактов. И ещё — более важное: вина за все преступления возлагалась на чуть ли не обожествляемого вождя. Противопоставляли его и партии, и народу. Объясняли: Сталин «настолько возвысился над партией и народом, что он уже совершенно не считался ни с Центральным комитетом, ни с партией». Потому, мол, и не собирал вовремя, по уставу, съезды и Пленумы, а Политбюро подменил чуть ли не конспиративными «шестёрками», «семёрками»…

«Закрытый» доклад был до предела насыщен разнообразнейшими примерами. Охватывал длительный период. Словом, претендовал на исчерпывающую характеристику становившегося самостоятельным отрезка истории. Однако за таким, внешне беспристрастным, подходом все же проглядывало сокровенное. Вряд ли случайно практически все, о чем сообщал Хрущёв, относилось только к судьбе партфункционеров. Да еще далеко не всех, а лишь тех, кто оставался во властных структурах после 1934 г. Вне этого ряда оказались военачальники, врачи Лечсанупра Кремля, некоторые депортированные народы.

Непонятным выглядело и другое. Если главным обвиняемым стал считаться Сталин, то зачем потребовалось неоднократно упоминать 1938 г. как некий рубеж? Только потому, что в январе 1939 г. арестовали, а потом и расстреляли Ежова, заменили его на Берию? Обычная ли это недоработка, результат поспешности при подготовке доклада, или преднамеренность?

Сегодня, много лет спустя, приходится признать, что, сводя все «лишь» к репрессиям, к личности Сталина, к зловещей роли НКВД — МГБ, партийный аппарат — подлинный автор «закрытого» доклада, шел на сознательный обман. Подтасовку. Пытался таким образом скрыть на самом деле происходившее в высших эшелонах власти. Не допустить возможности догадаться об истинных мотивах тайной, закулисной борьбы. Схватке, выражавшей не одно лишь стремление к личному лидерству, но и альтернативные взгляды на политику. В том числе — попытку провести коренную реформу, призванную значительно ослабить роль партии. Ограничить функции ее, а следовательно, и партаппарата.

Возвестила о том 5 декабря 1936 г. новая Конституция. Та самая «сталинская», статья вторая которой провозглашала: «Политическую основу СССР составляют Советы депутатов трудящихся». Третья же уточняла: «Вся власть в СССР принадлежит трудящимся города и деревни в лице Советов депутатов трудящихся». И только в одной из последних статей, в 126-й (!), о праве на объединения в общественные организации, в конце перечисления их отмечалось: «Наиболее активные и сознательные граждане из рядов рабочего класса и других слоев трудящихся объединяются во Всесоюзную коммунистическую партию (большевиков)… представляющую руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных».

Два года спустя ещё не устоявшуюся, не утвердившуюся, а потому и неосознанную тенденцию развил «Краткий курс». Фундаментальный труд, далеко не случайно никогда больше не дополнявшийся, не дописывавшийся. Не просто подводивший «основные итоги исторического пути, пройденного большевистской партией». Отнюдь не формально, не только по времени создания заканчивавшийся рассказом о новой конституции. Ставил на том точку.

О том же свидетельствовал и иной, столь же красноречивый факт. То, что выход в свет «Краткого курса» совпал с прекращением репрессий. Нет, не массовых, которые продолжались, а исключительно тех, что дамокловым мечом висели над высшим эшелоном власти. Над членами Полит- и оргбюро ЦК ВКП(б), над наркомами, первыми секретарями ЦК компартий союзных республик, крайкомов и обкомов. Над всеми, кроме Сталина.

В самом начале 1938 г. в состав Политбюро и оргбюро входило 17 человек. Спустя год репрессировали пятерых из них. На первой сессии Верховного Совета СССР первого созыва в январе 1938 г. сформировали Совнарком Союза ССР. В его составе был двадцать один человек, которые одновременно не состояли членами высших партийных органов. К концу того же года пятнадцать из них арестовали, расстреляли. В целом из 38 высших руководителей партии и страны за один год репрессировали 20. Более 50 процентов!

После XVIII съезда, проходившего в марте 1939 г., неожиданно наступило умиротворение. За четырнадцать последующих лет, по июль 1953 г., тот же высший эшелон власти, численно постоянно возраставший — СНК СССР только с 1938 по 1941 гг. увеличился с 26 до 45 членов, — потерял лишь семерых. Из них М. М. Каганович покончил самоубийством, А. И. Шахурин «всего лишь» получил срок. Четверо же — Берия, Меркулов, Абакумов, Кузнецов — сами имели прямое отношение к карательным органам. Первые трое возглавляли НКВД — МВД, МГБ, а А. А. Кузнецов как секретарь ЦК курировал эти министерства.

Вот откуда в докладе чисто фрейдистская оговорка, неоднократное поминание 1938 г. как действительно рубежного! О нем и Хрущёв, и те, кто готовил текст его выступления, знали. Помнили. Никогда не могли забыть, когда же лично они, и только они, избавились от страха за собственную жизнь. Перестали опасаться за карьеру, за привилегированное положение.

Нет, не случайно 1938 г. назойливо поминался. И не только потому, что обезопасил, вывел из-под чуть ли неизбежного удара высшее руководство. Еще и потому, что решениями XVIII съезда началось реформирование партии. Постепенное отстранение ее от безраздельной власти. Одна из резолюций съезда объявила о ликвидации всех отраслевых отделов аппарата ЦК ВКП(б), кроме сельскохозяйственного. О сохранении за последним только двух функций. Прежде всего — подбор и расстановка кадров. Кроме того, «работа в массах», т. е. пропаганда и агитация.

Продолжило перестройку постановление Политбюро от 4 мая 1941 г. о назначении Сталина председателем СНК СССР, которое в подлиннике именовалось более значительно: «Об усилении работы советских центральных и местных органов». В его констатирующей, не публиковавшейся, как и само название, части отмечалось: цель постановления — необходимость «еще больше поднять авторитет советских органов». Подразумевалось — за счет партийных.