– Вполне.

Лена не задала вопроса о конечной точке поездки – отлично знала, что подруга собирается на кладбище, а ехать туда одна боится. У Воронковой были сложные отношения с этим местом – с одной стороны, ее всегда безудержно тянуло туда, но с другой… Юлька отчаянно трусила, пробираясь между рядами могил, ей постоянно мерещилось, что на нее кто-то смотрит, и если, не дай бог, ей случалось зацепиться краем одежды за сухую траву или ветку, орала она как резаная. Лена этого не понимала – по долгу службы покойников она видела много, и не всегда осматриваемые трупы были в надлежащем виде и состоянии, так что вид могильных холмиков ее вообще никак не волновал, потому на кладбище в качестве моральной поддержки она ездила с Юлькой спокойно и без эмоций.

– Он здесь как живой. – Юлька присела на мраморную скамью в просторной оградке и комкала в руках тряпку, которой стирала пыль с темно-серой надгробной плиты.

Лена, положив подбородок на скрещенные на рукоятке трости руки, тоже смотрела на фотографию, нанесенную на мрамор. Саша на ней стоял возле любимого мотоцикла в распахнутой кожаной куртке и улыбался. Казалось, что даже чуть растрепанные волосы шевелятся от легкого ветерка, вдруг налетевшего среди нестерпимой жары. Этот снимок был сделан на одном из ежегодных байкерских слетов, которые Саша посещал регулярно, объехав с приятелями-байкерами всю страну и часть Европы. Юлька мотоциклов боялась и считала, что сама «накаркала», как она говорила, Сашину гибель: в тот день она с самого утра твердила, что его поездки добром не кончатся, что мотоцикл – самый ненадежный вид транспорта, и много еще чего. Когда вечером ей позвонили из больницы и попросили срочно приехать, она сразу поняла: случилось то, чего она боялась все годы их брака. Саша, никогда особенно не гонявший, вдруг решил проверить, до какого предела может «положить стрелку», и не вписался в поворот на мокрой после дождя загородной дороге. Юлька не успела застать его живым – он умер буквально за несколько минут до того, как она вошла в палату.

– Смотри, он улыбается, – подавив всхлип, сказала Воронкова, кивнув на памятник.

– Еще бы… он тебя столько времени не видел. – Приобняв подругу за плечи, Лена тоже посмотрела на плиту, и ей показалось, что лицо Саши действительно приобрело немного другое выражение. – Ты теперь знаменитая будешь, узнаваемая – Саня бы порадовался.

– Знаешь, Ленка, если бы я могла – я отдала бы все, чего достигла за это время, стала бы просто домохозяйкой, только бы он был жив…

– Я знаю, Юля… но ты ведь понимаешь: ничего уже не исправить, все случилось так, как случилось. Саши больше нет, а тебе нужно жить дальше. Думаю, он не хотел бы, чтобы ты осталась одна.

– Прекрати, я тебя прошу. Только не здесь.

– Хорошо, прости.

Они просидели молча еще около получаса, вызвали такси и потихоньку пошли к выходу с кладбища по заасфальтированной аллее.

– Почему на кладбищах всегда ветер и тишина? – передергивая плечами, пробормотала Воронкова. – Деревья вроде шумят, птицы… а все равно какая-то тишина, даже воздух звенит.

– Много относительно пустого пространства. Зато здесь спокойно.

– На фиг такой покой.

– Короче, подруга, дела наши обстоят следующим образом. – Андрей восседал за столом в Лениной кухне, закинув ногу на ногу, и курил. Перед ним стояла тарелка с рыбными котлетами и картофельным пюре, на которые он поглядывал с жадным интересом. Ждали, пока вернется Воронкова, в срочном порядке захотевшая какого-то только ей ведомого вина. – Судакова дело о пропаже Жильцовой закрыла два дня назад, поскольку сама фигурантка явилась и заявила, что никуда не пропадала. Сказала, что ездила по делам в Америку, о пребывании в клинике говорить отказалась, сослалась на нездоровье. Словом, я был слегка не прав, когда соединил их в одной упряжке с Соледад. Она по своим каким-то делам летала.

– Узнать бы еще, по каким.

– Я пытался с ней связаться в течение дня, но безуспешно, телефон не отвечает. Слушай, да где эта звезда запропастилась, есть же хочется!

Лена рассмеялась:

– Ешь, не стесняйся.

– Смотри, я голодный, все сожру, – предупредил Паровозников, берясь за вилку.

– И на здоровье. Для кого старались-то?

– Врешь, конечно, но все равно приятно.

К приходу Воронковой Андрей успел утолить первый голод и снова закурил:

– И пока там Юлька переодевается… Давай завтра к Жильцовой сами съездим, переговорим? Я ведь знаю, что ты не успокоишься, пока не поймешь, что к чему. Официально ее допрашивать у тебя права нет, но в частном порядке побеседовать – почему нет, вдруг согласится?

– Можно попробовать.

Неожиданно Жильцова позвонила Лене сама. Это случилось поздно вечером, когда Андрей, Юлька и Лена, покончив с ужином и бутылкой вина, расположились на небольшом балконе, превращенном в кабинет, и пили чай с миндальным тортом, который Лена пекла не хуже кондитера.

– Будь другом, принеси трубочку, – попросила Лена, услышав трели, и Паровозников, заворчав, пошел в комнату. – Интересно, кто это? – бросив взгляд на незнакомый номер, пробормотала Лена. – Да, слушаю.

– Елена Денисовна, извините за поздний звонок, – раздался в трубке женский голос. – Это Дарья Жильцова.

Видимо, выражение лица у Лены изменилось, потому что Андрей, кивнув на трубку, беззвучно произнес:

– Кто это?

– Жильцова, – прикрыв динамик ладонью, шепотом ответила Лена. – Я быстро. – Она перешла в кухню: – Слушаю вас, Дарья Юрьевна.

– У меня к вам вопрос, – звенящим от напряжения голосом произнесла Жильцова. – Скажите, существует ли возможность освободить моего мужа, если я точно знаю, кто убийца Полосина?

– Если вы дадите официальные показания, то существует. – Лена почувствовала, как у нее задрожала рука, сжимающая трубку. – Вам нужно связаться с Татьяной Игоревной Судаковой, она сделает все, что положено в подобных ситуациях.

– Понимаете, у меня нет прямых доказательств… там вообще все очень сложно и запутано…

– Дарья Юрьевна, давайте так. Я отлично понимаю ваше желание сделать все для того, чтобы ваш супруг как можно скорее оказался на свободе, но не стоит для этого выдумывать какие-то вещи и отнимать время у следователей. – Лена почти физически ощутила привкус разочарования: ничего интересного, очередная попытка выдать желаемое за действительное. Собственно, чего ожидать от психически нестабильной и явно неуравновешенной женщины?

– Нет, дело не в этом! – в отчаянии выкрикнула Жильцова. – Я понимаю, о чем вы сейчас подумали – что я на грани сумасшествия и выдумываю то, чего нет! Но это не так, поверьте! Мне необходимо об этом поговорить! Я не знаю, как это поможет, потому что вряд ли смогу доказать, но хотя бы выслушать меня вы должны! Должны!

– Успокойтесь. Почему вы не хотите поговорить об этом с Судаковой?