– Почти полный бак.

– Неплохо! Ну, будь здоров!

Сказав это, Панкрат встал на подоконник, чуть согнув в коленях ноги, спокойно оттолкнулся и мягко спланировал на газон.

Через минуту старый, видавший виды пикап Тихона, который он лет пять назад купил за пятьсот долларов, пару раз чихнул и покинул газон, нарушая установившуюся за эти годы традицию приезжать вечером, уезжать утром.

– Чтоб ты на запчасти развалился, ирод непутевый! – в сердцах произнесла бабка на первом этаже, запоздало подлетевшая к окну.

Глава 15

Суворин знал, что путешествовать на машине после всех событий рискованно. Но сегодня его выручил Тихон, а вернее, его пикап. И Панкрат, благодаря судьбу, на полном ходу мчался по улице подальше от дома. Вырулив на перекресток, он развернул машину в противоположном направлении и, прибавив скорость, рванул из города.

Когда Суворин выехал на окраину Москвы, на землю опустилась ночь, и деревья по краям дороги напоминали размытые силуэты «голосующих» на обочинах великанов. Панкрат изрядно вымотался за этот день и жутко хотел спать. Он достал мобильный и набрал номер знакомого капитана из Центра специального назначения. Они вместе служили в Чечне. Общались, правда, редко. Но делали это с душой и, главное, доверяли друг другу.

Капитан Дмитрий Волков, сотрудник Управления «А» Центра специального назначения ФСБ, имевший орден «За личное мужество» и наручный хронометр в прочнейшем противоударном корпусе, который вручали только боевым «альфовцам», в свое время очень многое сделал для Суворина. Но и внакладе не остался: получил еще одну звездочку на погоны. Это, если не считать того, что Суворин однажды спас ему жизнь.

– Дядька твой жив? – спросил Панкрат, когда Волков вышел на связь.

– Жив, – с удивлением в голосе ответил тот.

– А живет там же?

– Там же, – в голосе Дмитрия зазвучали нотки настороженности. – У тебя проблемы?

– От капитана одного убегаю.

– Какого капитана?

– Есть такой, Отоев из следственного отдела ГУБОПа.

– Отоев?!

– Подробности потом, – заявил Суворин и отключил мобильный.

Почувствовав дружеское участие Волкова, он на какое-то мгновение пожалел, что сразу не поделился с «альфовцем» своими проблемами.

«А может, оно и к лучшему», – решил он, вспоминая, как проходил у Дмитрия «Курс психологической подготовки»: «Страх смерти и его контроль», «Боль и контроль боли», «Тренинг жестокости: использование сверхсил и сверхусилий». Только благодаря этому курсу сумел он выбраться из заброшенного колодца, в котором его похоронили Отто Шнейдер и Жан Рувье.

Дядька Волкова когда-то служил в Афгане. Получил там контузию и теперь жил в глухомани. И хотя был на инвалидности и занимался исключительно сельским хозяйством, дом его был настоящей военной крепостью с наблюдательным пунктом на крыше. Звали его Георгий Макарыч. И дорогу к его дому Суворин запомнил хорошо.

Панкрат проехал сначала через поле. Объехав пустырь, он помчался вдоль реки. Километров через десять сделав небольшой крюк, оставил позади небольшой поселок и принадлежавшие ему свинофермы, отравляющие атмосферу в радиусе двух километров. Затем пересек грунтовку и выехал на двухполосное шоссе.

Проехав по нему километра три, внимательно осмотрелся по сторонам. Впереди, метрах в десяти от машины, был съезд, который вел к песчаному карьеру. Панкрат сбавил газ, повернул руль и съехал с шоссе.

Теперь он ехал вдоль песчаного карьера. Колеса слегка пробуксовывали. Из-под них градом летела мелкая галька, а вокруг машины стояло облако пыли.

Панкрат закрыл окно и переключил передачу.

Наконец карьер остался позади, и теперь пикап пересекал поле, шурша колесами по траве. Было видно, что по этому пути кто-то уже проехал на машине с прицепом. Ровно через десять минут Суворин снова выехал на шоссе. И, миновав автозаправочную станцию, понесся, рискуя развалиться на запчасти, со скоростью сто тридцать километров.

Все это время Суворин, несмотря на определенный экстрим, – возможно, это были последние километры в жизни пикапа – с трудом боролся с одолевающим сном, то поглядывая в зеркало заднего обзора, то по сторонам, то вглядываясь в даль.

– Глухомань, – пробормотал он, не встретив за последние двадцать минут ни одной живой души, ни машины.

Ближайшая к хутору деревушка называлась Крупино. Никаких достопримечательностей, кроме кишмя кишевших тараканов, там не было. И как следствие, не было и дорог. Поэтому жизнь в Крупино была удивительно спокойной. Ни машин, ни самолетов. Даже электричество поддерживал какой-то ветхий дизель. Единственными событиями, которые иногда потрясали деревню, были лесные пожары. Одним словом, это был рай для тех, кто мечтал поселиться в тихом месте и заниматься собственным делом. Что и делали практически все восемьдесят жителей Крупино: производили первоклассный первач.

Через час машина повернула на едва приметную боковую дорогу, ведущую к лесу. à затряслась по поросшей по краям травой проселочной дороге, напоминающей стиральную доску советских времен. Достигнув леса, повернула налево, к небольшому озерцу. Обогнув его, поползла по довольно внушительному холму вверх. à, преодолев его, оказалась на задворках сельской усадьбы, в центре которой возвышался двухэтажный дом, напоминающий средневековую крепость.

Суворин выключил мотор. Вышел из машины. Открыл капот, чтобы оценить состояние машины, и склонился над ним. Затем разогнулся и замер, почувствовав упертый в его затылок ствол.

– Стой, где стоишь, – предупредил владелец ружья.

– Сдаюсь, Георгий Макарыч! – Панкрат, узнав голос дядьки Волкова, выдохнул с облегчением и засмеялся.

– Откуда, знаешь, что это я? Я же подошел сзади корсиканским шагом, и ты не мог меня услышать, – в голосе владельца ружья прозвучала обида.

– Я, дядя Жора, своих по запаху узнаю, – Суворин, сделав неуловимое движение и почти не разворачиваясь, вырвал у него ружье. Бросил его на траву. à наконец, полностью развернувшись, обнял разоруженного и очень расстроенного родственника Волкова.

– Ты что ж, Макарыч, мне совсем не рад? – спросил он нарочито расстроенным голосом. – али, может, не узнал?

– Как не рад?! – возмутился дядя Жора, оглядывая придирчивым взглядом гостя. – Как не узнал?! Да если б не узнал, расстрелял бы тебя на этом же месте без суда и следствия.

– Так нельзя, – возразил Панкрат. – Без суда и следствия.

– А не лезь на чужую землю! – погрозил кому-то пальцем Георгий Макарыч.