И тогда Валюшка сквозь судороги в сжавшемся от страха горле выкрикнула слова, которые она не забыла бы ни за что и никогда, которые часто повторяла во сне – и вот наконец-то они прозвучали наяву:

– Солен-хетта-летт-ливет-роен! Солнце-тепло-свет-жизнь-покой!

Показалось – или в самом деле солнце заглянуло сквозь щели в ставнях и озарило комнату?..

– Я принимаю твою клятву! Отныне ты свободна от нас! – рявкнул Гарм. – А теперь отдай мне фебер.

Валюшка начала медленно вынимать ясеневый сучок.

Однако терпение Гарма, похоже, иссякло. Он с силой ударил лапой в пол.

Дом содрогнулся. Лавка подпрыгнула, Валюшка свалилась с нее, ясеневый сучок выпал, черный дым стремительно вылетел вон – и Гарм, в последний раз сверкнув своими четырьмя красными глазами, исчез.

А вслед за этим исчез и гроб с телом Охотникова, вернувшись туда, где он должен был стоять и откуда его отвезут на кладбище.

* * *

Валюшка медленно поднялась с пола.

Огляделась.

Она спасена! И спас ее этот дом.

– Спасибо вам всем, – тихо сказала Валюшка. – Прощайте!

Раздался легкий шепоток и шорох, словно сухие листья пронеслись по полу…

Теперь она знала, что это значит.

Ей ответили!

Валюшка вышла на крыльцо.

Ну что, теперь она свободна от Ледяного ада? Но почему не чувствует никакой радости? Почему не прыгает и не кричит от счастья?

Потому что…

Она спустилась в крыльца и побрела по сугробам, внимательно оглядываясь по сторонам. И вот наконец на белом снегу мелькнуло что-то черное.

Сердце глухо стукнуло, и Валюшка поняла: она нашла то, что искала.

Бросилась вперед, упала на колени в снег.

Вот! Вот эта черная мерзлая головешка – все, что осталось от Никто… От ее ангела-хранителя и верного друга!

И Валюшка наконец-то дала волю слезам.

Они все лились и лились, и сердце все болело и болело, и безнадежность оледеняла ее. Наконец, почувствовав, что промерзла до костей, кое-как поднялась, прижимая к себе головешку.

Что теперь делать? Куда идти? Где бы согреться?

Валюшка огляделась и вспомнила про овинника. Может быть, к нему пойти? У него тепло. И он ведь приглашал… Правда, просил снопов принести, чтобы не разводить огня попусту, а у нее нету никаких снопов – у нее в руках только мерзлая головешка.

И вдруг… вдруг сердитый голос овинника словно бы зазвучал в ушах: «Знахари брали в моей печи огонь, когда надо было замерзшего или утопленника к жизни вернуть, ибо огонь из овина имеет воскрешающую силу…»

Валюшка сорвалась с места и ринулась к утонувшему в сугробах старому сараюшке, к которому вела тропка, совсем недавно проложенная ею и Никто.

Ею и Никто…

– Батюшка-овинничек! – завопила Валюшка так, что едва не сорвала голос. – Сделай милость, помоги!

В подлазе вспыхнули огни, завозилось чумазое, косматое существо, похожее на кота, а потом послышалось ворчание, на сей раз совсем не сердитое:

– Это ты, девица-красавица, воротилась? Принесла снопов?

– У меня нету снопов, – в отчаянии призналась Валюшка. – Но ты говорил, что твой огонь имеет воскрешающую силу. Мой друг погиб. Отогрей его! Воскреси!

И тут она вспомнила, как овинник обиделся на Никто, как сказал ему: «Ну погоди, сила нечистая, попросишь меня о чем-нибудь – черта с два получишь!»

Неужели овинник не забудет обиды? Неужели откажет?!

– Ай, беда-бедучая! – воскликнул овинник. – Неужто это твой дружок-черт? Кто же его так? Лихоманка? Ай, беда! Уж и не знаю, смогу ли ему помочь. Ну, клади его скорей в мой очаг. Сейчас раздую огонь-пламень, начну врачевать силушку нечистую!

Валюшка от изумления и благодарности непременно разревелась бы вновь, если бы жаркое пламя не высушило ее слез еще раньше, чем они пролились.

Ах, как стало ей тепло, а потом и жарко! Она чуть попятилась от подлаза, в котором бушевало пламя, и с надеждой смотрела в огонь.

И вдруг… Почудилось – или в самом деле мелькнуло черное крыло? Показалась рука? Вырисовались очертания тела? Не может быть… Да неужели она снова видит лицо Никто?!

Да! Вот открылись разные глаза, взглянули на нее из огня, а потом к Валюшке шагнул и он сам – весь в черном, бледный, с черно-белыми волосами… не черт, не ангел, и черт, и ангел, ее охранитель и верный друг!

Никто схватил ее за руку:

– Ты меня спасла!

В его глазах было такое… было что-то такое, от чего Валюшка быстренько потупилась и прерывающимся от счастья голосом пробубнила:

– Не все же только тебе меня спасать. И без батюшки-овинничка у меня ничего бы не вышло. Ты лучше ему спасибо скажи.

– Спасибо тебе, старый ворчун, – засмеялся Никто. – Угодил, вот уж верно, что угодил ты нам!

– Больно ты мне нужен, – огрызнулся овинник. – Девица-красавица слезно молила – вот я и помог. А теперь ступайте подобру-поздорову, коли снопов не принесли!

И огни в подлазе погасли.

Валюшка и Никто, не сговариваясь, разом поклонились старому овину и побрели по сугробам прочь.

Валюшка торопливо рассказала о своих приключениях, о том, как незримые обитатели старого дома подсказывали ей ведьминский счет, как удалось запереть Знобею, как явился разъяренный Гарм и принял клятву отступника, объявив, что Валюшка теперь свободна, как исчез гроб Охотникова…

И вдруг ее осенило:

– Послушай! Ведь ты отнял у Ледяного ада мою душу! Ты выполнил свое задание! Значит, тебя не сошлют в эту, как ее там, тьму кромешную, бездну преисподнюю?

– Не знаю, – пожал плечами Никто. – Ты ведь, собственно говоря, все сама сделала. Меня в самый нужный момент рядом все-таки не было. Я тут как бы ни при чем!

– Ты ни при чем?! – возмутилась Валюшка. – Но ведь ты жизнью пожертвовал ради того, чтобы я могла запереть Знобею. Если бы ты не набросился на этих мерзлых мертвецов, я бы ничего не смогла сделать.

– Но ты сделала это сама! – настойчиво повторил Никто. – Я должен был спасти тебя, а вышло так, что ты спасла меня! Ты ведь меня в печь овинника бросила, чтобы я ожил.

Он сказал это и вдруг уставился на Валюшку с потрясенным видом.

В это мгновение ее словно встряхнуло догадкой!

– Слушай, – спросила она дрожащим голосом, – мы с тобой сейчас об одном и том же думаем?

Никто растерянно моргал:

– Не знаю…

– Как это ты не знаешь? – рассердилась Валюшка. – А я вот совершенно точно знаю, что ты сейчас вспомнил, как я спросила, простят ли тебя когда-нибудь, а ты ответил: «Простят, если мертвая злоба меня оледенит, а живое добро в огонь бросит». Но ведь сейчас именно это и произошло! Ты понимаешь?! Тебя должны простить! Должны вернуть в ангелы-хранители! Ты ведь этого хочешь, правда?