– В жизни не слышала ничего прекраснее. Я буду… я принесу вам другую коробку. Простите.

Она убежала, прежде чем я успел что-либо сказать.

Воспользовавшись ее отсутствием, я повернулся в Луке и сказал:

– Надеюсь, нет ничего страшного в том, что я признался, что… влюблен в тебя, Лука. Я люблю тебя. Я схожу от тебя с ума.

На глазах Луки выступили слезы.

– Я тоже люблю тебя, Гриффин. Правда, люблю. Я всегда любила тебя.

Мы обнялись, и я прошептал ей на ухо:

– Совсем не ожидал, что все получится именно так, но теперь, раз уж так вышло… я хочу, чтобы ты знала, что каждое мое слово – правда.

Вернулась запыхавшаяся Дорис.

– Новая коробка яиц для вас!

Она деловито принялась сканировать оставшиеся покупки, казалось, она занервничала, торопясь восполнить потраченное время.

Расплатившись, я протянул ей стодолларовую купюру.

– Прошу вас, приглядите за моей Лукой, когда меня не будет.

– С удовольствием, – усмехнулась Дорис. – Большое спасибо, мистер Арчер.

– До скорого, Дорис! – сказала Лука.

– Ты не мог придумать ничего лучше, – добавила она, когда мы отошли от кассы.

Мы переложили продукты в машину. Закрыв багажник, я остановился и посмотрел на небо. Царила прекрасная звездная ночь, и она казалась еще прекраснее оттого, что поблизости не было ни души.

Свобода.

Охваченный порывом, я обнял Луку и начал медленно танцевать с нею посреди парковки. Ее рука лежала в моей, и мы в молчании раскачивались то в одну, то в другую сторону. Когда еще в своей жизни я смог бы сделать это так, чтобы никто не щелкнул меня на камеру? Мне хотелось танцевать с моей девушкой под звездами, когда нас никто не видит.

Не знаю почему, но первой вспомнилась «May by I’m Amazed»[13] Пола Маккартни. Просто мне показалось, что она подходит. Голова Луки по-прежнему лежала у меня на плече, и я начал тихо напевать.

Эти чудесные пять минут я медленно танцевал с любимой женщиной. Казалось, что я вижу сон. Если бы только через пару дней меня не ожидало пробуждение в реальной жизни.

Когда танец закончился и мы сели в машину, я спросил:

– Ты когда-нибудь задумывалась о любви втроем?

Она была восхитительна, когда ее лицо исказилось от шока.

– Нет, никогда.

– Я не имел в виду любовь втроем определенного рода. Но я думал… может быть, сегодня ночью ты позволишь мне вмешаться в твои проделки с Фёрби.

* * *

Мне не хотелось уезжать. В смысле, не вскоре, а вообще. Голова Луки покоилась на моей груди, и от легкого похрапывания ее губы вибрировали на выдохе. Господи, мне нравилось даже, как она храпит.

Я погиб.

Совсем погиб.

Как, черт возьми, я собирался неделями, а иногда месяцами разъезжать, не видя ее? Кроме того, мне очень понравился ее образ жизни. Даже поездка в супермаркет в два часа ночи казалась мне более нормальной, чем моя жизнь в течение многих лет. Я представлял, как осенью сгребаю листья перед домом, зимой работаю лопатой, счищая снег, а весной бок о бок с Лукой подолгу гуляю. Несмотря на то что я заработал все деньги, о которых когда-то мечтал, мне всегда казалось, что мне чего-то недостает. Только я не знал, чего именно. До сих пор.

Я по уши влюблен в эту девушку.

И теперь, когда я понял, что делает меня счастливым, я ни за что не мог допустить, чтобы оно ускользнуло у меня из рук. Поэтому я встал с кровати, стараясь не разбудить Луку, и пошел в ее кабинет. Я видел там большой календарь, один из тех старомодных табель-календарей, что вешают на стену больше ради декора. Что ж, мне нужно было хорошенько поглядеть на даты и разработать план.

* * *

– Чем так вкусно пахнет?

Лука подошла ко мне сзади, когда я стоял у плиты, и обвила руками мою голую грудь. Положив лопаточку, я повернулся и зарылся лицом в шею любимой.

– Тобой. Ты пахнешь очень вкусно. Самое время оторвать от постели твою ленивую задницу. Я проголодался.

– Ты мог бы позавтракать без меня.

Просунув руки под край ее майки, точнее, моей майки, в которой она мне так нравилась, я схватил ее пятерней за ягодицу.

– Я позавтракал три часа назад. Я говорил о ланче. Я съем тебя, дорогая. – Я мотнул головой в сторону стола рядом с нами. – Прямо здесь. Я раздвину тебе ноги и буду облизывать тебя, пока ты не скажешь «да».

Она откинула голову назад.

– В ответ на что я должна сказать «да»?

Я покачал головой.

– Всему свое время, всему свое время. Мы поговорим об этом. А пока я приготовил тебе твое любимое блюдо. – Я поднял бумажное полотенце. – Бекон из индейки. Ты можешь наслаждаться едой, а потом без зазрения совести смотреть в глаза своей маленькой подружке.

Я снял крышку с кастрюли, стоявшей на плите.

– Картофельное пюре. Натуральное, а не порошковое дерьмо, которое, как ты говорила, покупаешь, когда готовишь для себя. Четыре пластыря на моих пальцах служат доказательством того, что я сам чистил картошку. – Я открыл дверцу духовки, где подогревалось горячее. – И жареная курица в кляре с кукурузными хлопьями.

Лука облизала губы.

– О боже! Не могу поверить, что ты приготовил все это. В доме даже не было этих продуктов, ты, должно быть, сходил в магазин?

Ее слова напомнили мне кое о чем. Выйдя из дома, я также зашел в булочную – все утро я проходил без бейсболки и темных очков, и никто не попытался сфотографировать и, кажется, даже не узнал меня. Вообще-то старик в булочной заворчал на меня. Господи, как я люблю Вермонт. Подойдя к холодильнику, я открыл дверь и достал белую коробку с тортом. – Творожный торт, облитый клубничным вареньем. Впрочем, признаюсь, это скорее для меня, чем для тебя. С нетерпением жду того момента, когда размажу его по твоим роскошным сиськам и слижу его с них.

Взгляд Луки потеплел.

– Не верится, что ты вспомнил все мои любимые блюда и приготовил их. Никто никогда не делал для меня ничего подобного.

Я поцеловал ее в губы.

– Садись. Дай-ка я покормлю тебя. Потому что с полным животом ты получишь больше удовольствия. Поговорим потом.

* * *

Угощаясь любимой едой, Лука тихо мурлыкала себе под нос. Интересно, а смогу ли я заставить ее издавать такие же звуки, когда она будет стоять на коленях передо мной?

– Что? – Она положила на тарелку куриную ножку, вытерла губы салфеткой и пристально посмотрела на меня. – Создается впечатление, что ты думаешь о чем-то непристойном.