* * *

Дворянин Елизар Сукин тоже был приглашен на пир Гонсевским. Сукин взял на это торжество Матрену Обадьину, свою невенчанную жену. Женщин на этом застолье было мало, всех их Матрена заслонила своей дивной красотой. Когда польские музыканты заиграли мазурку, к Матрене приблизился полковник Струсь, приглашая ее на танец.

Матрена, сидящая с полным ртом, хотела было отказаться от танца, но Сукин незаметно ткнул ее локтем в бок, дав ей понять взглядом, что этого не следует делать.

Танцевала Матрена плохо, несмотря на это, Струсь протанцевал с нею три раза, не обращая внимания на ее неловкие движения. В голубых холодных глазах Струся всякий раз загорались огоньки неистового вожделения, когда его сильные руки касались рук и талии Матрены. Сукин то и дело подливал Матрене вина, нашептывая ей на ухо разные смешные глупости. Опьяневшая Матрена весело хохотала, сверкая своими ослепительно белыми ровными зубами. Пунцовый румянец полыхал на ее щеках.

Пир завершился для Матрены как-то внезапно, словно она провалилась во тьму. Придя в себя, Матрена с удивлением обнаружила, что она лежит голая в чужой постели под одним одеялом с каким-то обнаженным мускулистым мужчиной. Глянув в объятое сном лицо мужчины, с горбатым носом, небольшой бородкой и тонкими усами, Матрена обмерла: рядом с ней лежал полковник Струсь.

Проснувшись, Струсь спокойно сообщил Матрене, что Елизар Сукин и он заключили сделку. Струсь выделил Сукину два лошадиных окорока, за это Матрена будет его наложницей в течение двух месяцев.

Услышав такое, Матрена разрыдалась.

Глядя на горькие слезы красавицы, Струсь лишь холодно усмехнулся. Он всегда привык добиваться своего.

Вожди земского ополчения очень скоро поняли, что поторопились с признанием псковского самозванца московским государем. После многих лет Смуты имя доброго «царевича Дмитрия» утратило прежнюю магическую силу. Крест самозванцу отказались целовать жители Твери, Рязани, Серпухова, Тулы, Можайска, Суздаля и других городов. Даже в Коломне и Калуге, давнем пристанище тушинских бояр и воровских казаков, никто не пожелал присягать псковскому вору.

Князь Трубецкой первым сообразил, что от самозванца нужно поскорее отмежеваться. Он тайно отправил гонцов к Минину и Пожарскому, предлагая им объединить свои силы против казаков Заруцкого и Просовецкого. Минин и Пожарский ничего не ответили Трубецкому, не доверяя ему. Трубецкой сам в прошлом состоял главным боярином при Тушинском воре.

Заруцкий тоже понимал, что попытка навязать стране псковского вора может окончательно ниспровергнуть власть Земской думы. И тогда Заруцкий решил погубить самозванца, который вдруг стал ему помехой.

Весной земское ополчение постановило направить в Псков новое посольство. Послам было велено еще раз взглянуть на «царевича Дмитрия» и обличить его, если он окажется не тем, за кого себя выдает. Если же псковский вор окажется истинным сыном Ивана Грозного, то его надлежало торжественно препроводить в Москву. Послов сопровождали триста казаков, среди которых было немало людей Заруцкого, имевших тайное повеление не церемониться с самозванцем и прикончить его при первой же возможности.

К моменту приезда послов из земского лагеря псковичи сами настолько пресытились властью самозванца, что были бы рады избавиться от него любыми способами. Матюшка Веревкин пустил на ветер все деньги из городской казны. Зажиточные горожане, обложенные поборами, с возмущением наблюдали за тем, как «государь» раздает жалованье воровским казакам, бывшим разбойникам и боярским холопам. Матюшка бражничал и предавался разврату. Его слуги хватали на улицах городских красавиц и приводили их ночью во дворец «на блуд».

Люди Заруцкого составили заговор против «государя», в котором участвовали псковские воеводы, дворяне и купцы.

В мае шведы взяли в осаду городок Порхов вблизи от Пскова. Заговорщики воспользовались этим, чтобы спровадить в поход верных самозванцу казаков. Чувствуя, что псковичи точат на него зуб, Матюшка попытался ночью сбежать из города. Высланная из Пскова погоня настигла беглеца.

Земская дума и вожди ополчения, узнав, что псковский вор закован в цепи и посажен в подвал, постановили считать присягу лжецарю Матюшке недействительной.

Казалось бы, теперь были устранены все препятствия для объединения сил двух ополчений. Однако воинство Минина и Пожарского, стоявшее с весны в Ярославле, не спешило выступать к Москве. И это несмотря на то, что в июне в Ярославль прибыли послы от Трубецкого и Заруцкого, сообщившие нижегородским воеводам о низложении псковского вора. Послы предлагали нижегородцам немедленно объединиться «во всемирном совете», чтобы сообща избрать нового царя.

В окружении Минина и Пожарского росло недоверие к Трубецкому и Заруцкому. Первый сам метил на трон, будучи из древнего княжеского рода. Второй держал при себе Марину Мнишек и ее «воренка», это наводило на подозрения многих недоброжелателей Заруцкого, что он при случае все же попытается добиться трона для Марины Мнишек и ее сына. И еще среди земских ополченцев ходил слушок, будто Прокопий Ляпунов лишился жизни происками Заруцкого.

Поэтому Минин и Пожарский предпочитали пока оставаться в стороне, видя, что Трубецкой интригует против Заруцкого, а тот в свою очередь старается всячески очернить Трубецкого.

Заруцкий послал Минину и Пожарскому покаянную грамоту, стараясь влезть к ним в доверие и настроить их против Трубецкого. Ответа Заруцкий не дождался. Тогда он задумал отомстить тем, кто отверг его протянутую руку.

Хроника Смутного времени, написанная Авраамием Палицыным, сообщает, что во время пребывания князя Пожарского в Ярославле на него было совершено покушение. Некий казак Стенька прибыл в Ярославль, где он встречался с боярским сыном Иваном Доводчиковым и стрельцом Шалдой, предлагая им за вознаграждение убить Пожарского. Те не поддались на уговоры. Тогда Стенька решил сам напасть на Пожарского в уличной толпе. Он подстерег князя возле Земской избы и попытался нанести ему удар ножом снизу в живот. Из-за толчеи Стенька промахнулся и вонзил нож в бедро слуги, сопровождавшего Пожарского.

Далеко убежать Стенька не смог, его схватили и взяли под стражу. На допросе Стенька сознался, что приехал в Ярославль не один, а с казаком по имени Обрезок. Им было поручено Заруцким выследить и убить князя Пожарского. Не желая проливать кровь, Пожарский помиловал Стеньку и Обрезка, держа их в своем обозе для обличения Заруцкого.

После этих событий от Заруцкого отвернулись многие его соратники, и в первую очередь князь Трубецкой.

В середине лета Пожарский направил к Москве четыреста конных дворян во главе с Михаилом Дмитриевым, который уже воевал с поляками в составе Первого ополчения. Дмитриев достиг Москвы и выдержал бой с польскими гусарами, сделавшими вылазку из Кремля. Отряд Дмитриева разбил стан между Тверскими и Петровскими воротами.

Прознавший об этом Заруцкий приказал своим казакам сняться с лагеря и отступить от Москвы в Коломну. Большинство казаков отказались покинуть свои позиции под Москвой. Заруцкому удалось увлечь за собой лишь около двух тысяч человек.