С другой стороны, от тени забора отделился темный силуэт:

— Глафира, вы же взрослый человек, должны понимать, что если действительно встретили вампира, то находиться вам здесь очень и очень опасно.

— Ой, да знаю! — легкомысленно отмахнулась девица, — Серафим Степанович мне уж все подробненько разъяснил. Только я уж лучше тут посижу тихонечко, мне тут спокойней будет. Серафим Степанович говорит — спать ложитесь, а как уснешь, когда вы тут, может, один на один с таким чудовищем? — продолжала она, усаживаясь на верхнюю ступеньку крылечка. — Тут уж чего только перед глазами не примерещится, каких только ужасов не представится. Я уж пять чашек чаю выпила, да все без толку, все беспокойно на душе. И словом перемолвиться не с кем — Полина Кондратьевна давно ушла спать, а Серафим Степанович в книги уткнулся да дремлет над ними. А здесь, если что, я и помощь кликнуть успею. И упырю в обиду вы ж меня не дадите.

— Думаю, до этого дело не дойдет, — усмехнулся Феликс.

Вообще-то ему и в голову не пришло бы вступить в единоборство с упырем. Самое большее, присмотреться к «загробному» гостю, проследить за ним — и то если свидетельство девушки окажется правдивым.

— Признайтесь честно, вам просто стало скучно? — сказал он, подойдя к крыльцу сбоку и, взявшись за точеные балясины, взглянул на девушку снизу вверх.

— А коли и так? Что ж теперь, прогоните от родимого дома?

— В таком случае — если, конечно, поверю в существование вампиров, — быть вам запертой в родимом подполе. Для сохранности.

— Ну это мы еще посмотрим! — заявила бесстрашная девица. — Ах! — воскликнула она вдруг, устремив взгляд в темноту. — Там кто-то есть! Я слышала шорох… Нет, не надо! Не ходите туда, Феликс! Это может быть он…

За стеной кустарника его встретила большая собака. Пес приветливо замотал хвостом, подошел, обнюхал руку, ткнувшись влажным носом в ладонь. Феликс потрепал лохматый загривок, мягкая шелковистая шерсть отливала в полутьме золотистой парчой. Хвост замотался еще пуще.

— Вот он, ваш кровожадный призрак, — представил Феликс последовавшего за ним зверя.

Тот уселся перед крыльцом спелым снопиком соломы, внимательно поглядывая то на одного, то на другую.

— Не знаю, чей такой, — сказала Глаша, опасливо подобрав ноги и прикрыв носки башмачков подолом сарафана, — Первый раз вижу. Надо будет у Аришки спросить, она каждую собаку в округе в морду знает.

Пес оглянулся на Феликса, фыркнул, потер нос лапой и, поднявшись, потрусил прочь, по своим собачьим делам.

Примерно через час, донельзя утомленный пустыми разговорами, Феликс решил еще раз пройтись вокруг. Глафиру покинул в одиночестве, уверенный, что при малейшем намеке на опасность она поднимет такой крик, от которого сбежится вся деревня, а сам упырь, чего доброго, еще раз околеет.

По небосводу разлилась прозрачная бирюза, звезды потускнели. Освежающий ветерок с реки, влажная прохлада навевали не летние мысли о чем-нибудь теплом или даже горячем…

Идя вдоль берега, Феликс с досадой отпихнул попавшийся под ноги камушек. Все это время, проведенное здесь, его не оставляло странное чувство, что кто-то водит его за нос, пытается заморочить, точно мальчишку на посылках, заставляет гоняться за пустыми химерами. Сейчас он был готов поспорить, что гадание свое Глафира просто выдумала, не видела она никакого вампира, а на иностранца указала без причины. Но как же тогда красноглазое чудовище? Тоже плод фантазии? Кто-то из жителей развлекается? Пугает соседей, чтоб отвести след от русалок? Какой-то заговор получается…

Глафира на крылечке спала — обхватив колени руками, уронив голову на скрещенные локти. Мирно посапывала. Длинная косалежала на ступеньке, завернувшись кольцом.

Даже не проснулась, когда Феликс взял ее на руки, чтоб внести в дом. Только положила голову ему на плечо и почмокала губами.

Оставив девушку в сладких объятиях Морфея, Феликс вышел и запер дверь снаружи.

Столь бесполезно проведенную ночь он хотел потратить на блуждающие огоньки. Нужно было наконец выяснить природу этого загадочного явления, попробовать подобраться к ним как можно ближе.

Феликс вновь вышел к реке, с кручи оглядел горизонт, поискал их глазами, вглядываясь в темную линию берега поверх стелющейся над водой белесой дымки тумана. Огоньков уже нигде не было. Конечно, как им и положено, заслышав первых петухов, поспешили убраться в свое болото, растворились, исчезли…

— Ухты! — восхитилась Ариша и в порыве любопытства склонилась так низко, точно собиралась нырнуть в яму. — Так вот ты какой, клад!

— Ага, сокровища, — гордо кивнули Прошка с Тишкой. — Всю ночь откапывали.

— Клад, да не тот, — хмуро ответил Винченце.

Он спрыгнул в яму и легко вытащил наверх сундук, казавшийся юным кладоискателям вовсе неподъемным. Вылез обратно, отряхнулся.

— Как это не тот? — опешил Прохор, а Тихон от удивления вытаращил глаза.

Винченце не ответил. Вытащил нож, поддел лезвием крышку. Замок не поддался, а вот петли вырвались из прогнившего дерева. Сундук открылся — правда, задом наперед.

Пахнуло тлением, сыростью, но ребята все равно поспешили сунуть внутрь носы.

— А-а!! Челвяк! — завопила Ариша, отскочив назад и тыча пальцем в чернеющее нутро ящика.

— Оглушила, — хмыкнул Прошка. — Скажи спасибо, что не «мелтвяк» какой-нибудь.

Винченце меж тем быстро осмотрел содержимое клада. Пара собольих полушубков, превратившихся в труху, три такие же шапки, женское платье, богато расшитое бисером и жемчугами, прогрызенное насекомыми, два кожаных мешочка с потемневшими от времени золотыми украшениями и поставок с серебряными монетами. Ребята взирали на добытые сокровища раскрыв рты, боясь даже прикоснуться.

Пустое дно сундука подверглось тщательному осмотру, его даже простучали, проверяя, не скрывается ли под двойной доской тайник.

— Как договаривались, все ценное поделите между собой, — сказал Винченце, запихнув вещи назад. — Но поиски вы должны продолжать. Найдите мне мой ларец, и тогда получите гораздо больше, чем это старье.

— А чего с сундуком делать? — спросил Прошка, сглотнув.

— Предлагаю пока спрятать в надежном месте, а там сами решите, — пожал плечами Винченце.

Подумав, все пришли к выводу, что самым укромным местом в деревне является старая часовня. Туда и так никто не заходит, а уж в подвал лезть подавно никому в голову не придет. Сундук взгромоздили на лошадь итальянца, приторочив к седлу, рядом для равновесия взобралась Ариша. Так и отправились: впереди Винченце вел под уздцы коня, Ариша, сидя на крупе, приглядывала за качающейся поклажей, Прошка с Тишкой, взвалив лопаты на плечо, точно часовые ружья, шагали следом.

Начинало светать, следовало поторопиться.

— Синьол Викентий, а плавда, что вы вампил? — спросила Ариша, отпинываясь босыми ногами от проплывающих мимо высоких соцветий иван-чая.