Энджи безумно захотелось прикоснуться к нему, погладить его по щеке, провести пальцем по губам.

— Я в порядке. Мне нравится в Вест-Энде.

— Ты всегда говорила, что никогда не вернешься домой.

— Я много чего говорила. И еще много чего не говорила.

Она увидела, как по его лицу промелькнула тень, уголки рта скорбно опустились.

— Не надо, Энджи…

— Я скучаю по тебе. — Энджи не верилось, что она это сказала. Прежде чем Конлан успел ответить (или промолчать), она выдавила из себя улыбку и с деланой беззаботностью сообщила: — Я снова общаюсь с сестрами, я опять стала тетей Энджелой. Забавно.

Конлан рассмеялся. Его явно обрадовала смена темы.

— Дай-ка угадаю: ты пообещала Джейсону, что убедишь Миру в том, что пирсинг в брови — это нормально.

На мгновение Энджи показалось, что они вернулись в прошлое. В замечательное прошлое, когда их так много связывало.

— Очень смешно. Я никогда не считала, что кольцо в брови — это нормально. Только он имел в виду татуировку.

— Конлан?

Энджи увидела блондинку лет тридцати в темно-синем платье простого покроя с ниткой жемчуга на шее. У нее была идеальная прическа, волосок к волоску, и она напоминала владелицу маленького, но очень престижного бутика.

— Энджи, это Лара. Лара, это Энджи.

Энджи заставила себя растянуть губы в вежливой улыбке. Улыбка получилась излишне лучезарной, но она ничего не могла с этим поделать.

— Рада познакомиться. Ну что ж, мне пора… — сказала она, готовая бежать со всех ног.

Конлан ласково притянул ее к себе.

— Прости, — тихо произнес он.

— За что? — Энджи заставила себя улыбнуться.

— Позвони мне как-нибудь.

Усилием воли Энджи продолжала удерживать на лице улыбку.

— Обязательно. Я была рада снова встретиться с тобой. Пока, Конлан.

Неожиданная встреча заставила Энджи вспомнить то, что она с таким трудом почти сумела забыть. Во всяком случае, она верила, что сумела. Как теперь выяснилось, у нее ничего не получилось, и это было самое ужасное.

«Отторжение» — так Мира одним словом ответила на долгие, излишне подробные объяснения сестры, пытавшейся описать, какие эмоции владеют ею после развода.

Что ж, это умозаключение ничем не хуже других, рассуждала Энджи. С мая по ноябрь она позволяла себе думать о постигших ее утратах. В частности, о смерти отца, о смерти дочери и о последовавшем за этим известии, что у нее никогда не будет детей. Она даже немного гордилась тем, как справляется со своим горем. Оно то и дело наваливалось на нее, затаскивало в ледяную пучину, но она каждый раз выныривала на поверхность.

И развод, вроде бы не самая страшная потеря среди гигантских утрат, как-то незаметно отодвинулся в сторону. Но сейчас она обнаружила, что развод — для нее такое же большое горе, и это открытие ошарашило ее.

— Ничего страшного в отторжении нет, — сказала Энджи Мире, которая стояла у стола и делала пасту.

— Может, и нет, но однажды тебя переклинит из-за неправильного восприятия действительности, и ты сорвешься. Именно такие срывы и заставляют людей врываться в «Макдоналдсы» с заряженным ружьем на изготовку.

— Ты считаешь, что мне в будущем грозит уголовное преступление?

— Я обращаю твое внимание на то, что нельзя так долго игнорировать собственные эмоции.

— То есть ты считаешь, что я приблизилась к концу отпущенного на это срока?

— Конлан был лучшим событием в твоей жизни, — ласково проговорила Мира.

Энджи подошла к окну, взглянула на запруженную машинами улицу.

— Как я понимаю, «был» — это ключевое слово в твоей фразе.

— Некоторые женщины отваживаются бежать вдогонку за мужчинами, которых они когда-то отпустили от себя.

— Ты говоришь так, будто Конлан — это собака, которая сорвалась с привязи и сбежала. Может, мне стоит расклеить объявления о розыске?

Мира подошла к ней, встала рядом и обняла за плечи. Они долго молчали, и каждая размышляла о своем.

— Я помню, как ты познакомилась с Конланом.

— Хватит, — оборвала ее Энджи. У нее больше не было сил предаваться воспоминаниям.

— Я просто сказала…

— Я знаю, что ты сказала.

— Знаешь?

— Естественно. — Она нежно улыбнулась сестре, надеясь, что та не подозревает, как ей сейчас плохо. — Все рано или поздно заканчивается.

— Вот только к любви это не должно относиться, — возразила Мира.

Энджи захотелось стать такой же наивной, какой она была когда-то, однако она по опыту знала, что простодушие является одной из причин разводов. А может, и главной причиной.

— Не должно, — проговорила она, прижимаясь к сестре. Она не сказала вслух то, что было известно обеим: любовь все же заканчивается, и такое происходит каждый день.

Лорен вышла из автобуса на Шовуд-стрит. Перед ней яркими огнями светился супермаркет «Сейфвэй».

«Тебе ведь известно, почему девушку без всякого видимого повода начинает тошнить, не так ли?»

Она набросила на голову капюшон толстовки и, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, вошла в магазин, взяла красную корзинку и направилась прямиком в отдел товаров женской гигиены. Не глядя на ценники, она взяла две коробки и бросила их в корзинку. Пробегая мимо стойки с печатными изданиями, она увидела «Ю. С. ньюз энд уорлд рипорт». На обложке большими буквами был написан заголовок статьи «Как правильно выбрать университет». Замечательно! Бросив журнал в корзинку поверх тестов на беременность, Лорен поспешила к кассе.

Через час она уже была дома. Она прошла в ванную и заперла дверь, хотя надобности в этом не было: вряд ли мать в ближайшее время вспомнит про нее. Судя по звукам, доносящимся из ее спальни, она слишком занята.

Лорен оглядела коробку. У нее так тряслись руки, что она с трудом прочитала надписи.

— Прошу Тебя, Господи, — произнесла она, открывая коробку, но не решилась озвучить свою просьбу.

Господь и так знает, о чем она просит.

Энджи стояла у стойки метрдотеля и делала записи в своем ежедневнике. В последние сутки она работала как проклятая. В этом она видела единственное спасение от мыслей о Конлане.

Подняв голову, Энджи увидела Лорен, которая неподвижно стояла у камина и не отрываясь смотрела на огонь. Поведение девушки удивило ее: в ресторане полно посетителей, а она стоит без дела. На Лорен это было не похоже. Энджи подошла к ней и похлопала по плечу.

Лорен обернулась. Выглядела она странно, будто не от мира сего.