Их с Энтони отвели на то же место, где они стояли вчера к плотном кругу улюлюкающих зевак. София приободрилась, сразу же увидев среди них тетю Агату, стоявшую почти с краю толпы в лавандовом одеянии со множеством лент. Но тут же огорчилась, заметив, что пожилая родственница выглядит бледной и обеспокоенной, что она практически изодрала в клочья свой любимый кружевной платок. И все же тетушка нашла в себе силы поддержать ее улыбкой, на которую София постаралась ответить.

А потом все происходило как будто с кем-то другим, и София была всего лишь отстраненным зрителем, наблюдающим за представлением.

– Ну, майор, – неожиданно пророкотал барон. – Вы пришли к какому-нибудь решению? Вы женитесь на леди?

– Ни в коем случае! – сказал майор настолько громко, чтобы его было слышно в самых удаленных углах комнаты.

Затем он выпрямился, позволяя барону увидеть свою окровавленную грудь и руку.

На секунду воцарилась тишина изумления, а затем толпа разразилась шумом; казалось, что раздавались тысячи спорящих, смеющихся и клянущих их обоих голосов. Барон, стоя перед ни ми, явно опешил.

– Но… но… – заикаясь, начал он. – Но она леди, а вы провели с ней ночь!

Энтони шагнул вперед и, обернувшись к собравшимся, да возможность всем рассмотреть его залитую кровью рубаху.

– И что я с этого получил? Она отгоняла меня этой черт вой разбитой бутылкой. А утром, когда я думал захватить ее врасплох, она порезала меня!

В ответ толпа оглушительно взревела. Женщины высказывали Софии одобрение, в то время как мужчины истошно хохотали над его конфузом. София вспомнила о том, что до сих пор сжимает в руке осколок бутылки, только тогда, когда заметила множество направленных на нее взглядов. Она швырнула бы обломок на пол там же, но одного взгляда, брошенного вокруг было достаточно, чтобы София решила этого не делать. Некоторые из собравшихся были в бешенстве.

– Майор армии его величества не смог заправить бабе? – язвительно крикнул мужчина справа от Софии.

Энтони ощетинился, раздраженно шагнув вперед.

– Эта ведьма к себе и близко не подпускает. Целый батальон гусар не совладал бы с ней.

Толпа взорвалась после его слов, но София лишь поежилась от насмешки в его голосе. Теперь его задумка стала ей ясна. Энтони отчаянно пытался спасти ее респектабельность. Она сказала ему, что не желает выходить за него замуж, и теперь он делал все, что было в его силах, чтобы дать ей такую возможность ценой своей собственной чести и репутации.

Это ее невероятно растрогало.

И все же она ничего не смогла сделать, чтобы выразить ему свою благодарность, и лишь продолжала стоять и сжимать бутылочное горлышко в кулаке посреди беснующейся толпы. Тем временем барон шагнул вперед и, схватив Энтони за руку, заговорил:

– Вы хотите сказать, что леди по-прежнему чиста?

– Чище, чем ключевая вода! – зло бросил майор.

София вздрогнула. Внутренне. Внешне она лишь расправила плечи. Она поняла его намерения, но это не уменьшало боли, которую ей причиняли его слова. Она никогда не желала быть Снежной Королевой, но почему-то всегда ею становилась.

– Ладно, – проворчал барон, когда страсти улеглись. – Тогда, полагаю, делу конец. Вы можете идти, леди София, – добавил он и поклонился в некотором смущении.

София не знала, что на это ответить. Она все еще находилась в оцепенении из-за всего произошедшего, чтобы все это осознать. Но тут к ней подошла тетя Агата, окутывая ее всей массой своих лент и оборок, и София уткнулась в нее лицом.

– Тетя Агата, – прошептала она, сама не зная, рыдает она или вопиет о помощи.

– Тише, дорогая. Позже со всем этим разберемся. А сейчас идем.

Однако они не могли выйти, пока остальные присутствующие не дали им такой возможности, а они явно не спешили этого делать. Софии приходилось стоять как вкопанной, выслушивая, как один за другим грубые мужланы похабно высказываются в ее адрес.

– Да она холодная, как сиська ведьмы!

– Ага, – хохотнула женщина, – отказать такому, как он! Пусть приходит ко мне в постель, когда захочет!

София слышала эти слова, словно они доносились издалека, как бессмысленный шепот, не имеющий к ней никакого отношения. Ей оставалось лишь неподвижно стоять с отчужденным выражением лица и полной достоинства осанкой. Все кончено. Скоро все завершится.

Но какая-то часть ее сознания все воспринимала. Эта часть сознания все слышала и вспоминала похожие слова, выражающие те же мысли, только в более вежливой форме. Насмешки, которые она слышала в Лондоне по поводу своей холодности и бессердечности. Насчет ледяной ведьмы, которую лучше оста вить в покое.

Она надеялась сбежать от этих слов, но они ее преследовали. Так же, как преследовал ее майор.

Она не могла убежать. Никто не убежит.

За исключением одной ночи, одной восхитительной ночи, когда она жила в полную силу, была необычайно счастлива. Ночи, которую она провела в объятиях Энтони.

Но теперь все было позади и не осталось ничего. У нее не было идей, как спасти себя. Не было обряда, чтобы искупить свою ошибку. Не было человека, который бы ее любил. И она сделала единственное, что могла.

Впервые в жизни она заставила себя потерять сознание.

Энтони слышал насмешки. Да и как он мог их не слышать? Он продолжал притворяться обиженным, отвергнутым ухажером. Эту роль играть было несложно, поскольку он действительно был отвергнут.

Он говорил себе, что сделал все возможное, чтобы завоевать эту девушку. Он сделал все, что по силам человеческому существу, и тем не менее получил отказ. Некоторые события не угодны провидению, и его женитьба на Софии Ратберн, видимо, из их числа.

Так он себе говорил.

Но воспоминания о прошедшей ночи огнем пылали в его сознании. Он вспоминал ее страстные поцелуи, ее жар, ее несомненное вожделение. Она не была к нему безразлична. Не могла быть.

И все же была.

Он проиграл. И к тому же потерял тысячу гиней и дипломатическую должность в Индии. Энтони стиснул зубы. Пора было возвращаться в Лондон. Там он сможет спокойно зализать свои раны, возможно, даже сохранить карьеру. Нет сомнений, там найдется какая-нибудь невыразительная девушка, на которой он женится, а затем отправится в Индию.

Без Софии.

Эта мысль, как штыком, ранила его глубоко и мучительно.

А потом он услышал это. Лишь одно из множества мерзких замечаний, но именно оно врезалось в его сознание.

– Подождем пару месяцев и тогда увидим, насколько она чиста. Ее живот округлится, помяните мои слова.

Живот Софии округлится от его ребенка?

Эта мысль была и восхитительной, и ужасающей в одно и то же время. Он обернулся к Софии, гадая, услышала ли она эти слова. Он заметил ее неестественную бледность, выпрямленную спину и надменное выражение лица. О чем она думала? Была ли она так же взволнована, как и он, мыслью о том, что понесла его ребенка?