Карл вытер грязной ладонью губы и продолжил путь.

Наверху было ветрено. Гудели туго натянутые, как корабельные снасти, лианы. Огромные веера парусной кроны, наполненные свежим бризом, влекли островок к выгнутому дугой горизонту. На такую верхотуру мало кто забирался. Фемен боялись. Русским делать здесь было нечего. Да и не удержались бы они на такой высоте, слишком тяжелые. Настоящие русские медведи. Карлика влекли корни, а не крона. А Отшельник не покидал своего дупла. По крайней мере, Карл никогда этого не видел. Впрочем, его вполне устраивало место, где он мог оставаться в одиночестве. К тому же – тут легче дышалось, что для бывшего воришки, выросшего в припортовом приюте и с детства страдающего приступами астмы, было спасением.

Карл обхватил лиану руками и ногами, полез, будто заправский матрос, к самой верхушке. Жесткие перистые, как у пальм, листья почти не гнулись под ветром. Один лист был с секретом. К нему плотно прилегала узкая металлическая пластина золотистого цвета. Ее на прощание Карлу подарил кхару, которому очень понравилась история ограбления роскошного номера в гамбургском отеле «Мёвенпик». Пластина была тяжелой, но не золотой – Карл это чувствовал. Ведь на Ша-Дааре нет ничего, кроме воды, живности и зелени. Ничего твердого, определенного, надежного. И потому любая металлическая пустяковина ценилась, как величайшая драгоценность.

Пластину к листу Карл накрепко привязал тонкой лианой. Только он мог распутать узел, которым та была затянута. Он уперся пятками в основание листа, нащупал короткий кончик… Синяя даль океана, просвечивающая сквозь частокол листьев, слепила глаза. Карл прищурился. Что-то еще было в этой дали. Не одинокий плавун, не кхару и не рыбий косяк, что-то гораздо более крупное, золотисто отсвечивающее в лучах утреннего солнца.

Карл забыл о заветной пластине, подался вперед, с трудом раздвинул негнущиеся листья.

– Donnerwetter! – в сердцах произнес Карл Фишер, которого трудно было чем-либо удивить.

– Какое неприятное солнце, – проворчал грог-адмирал Сылт, поднимаясь в центральный пост управления.

Сквозь овальные смотровые люки, затянутые светонепроницаемой пленкой, «неприятное солнце» выглядело, как зрачок птицы Ро, пойманной в синих лесах Узорчатой равнины. Но и птица Ро, и синие леса были очень далеко от этого зыбкого, ненадежного мира, в котором слишком много воды. «Гордость Центурии» – линейный подводный корабль, водоизмещением в три тысячи бых – бороздил глобальный океан Сырой планеты неисчислимые деления времени, но каждое утро грог-адмирал начинал свою вахту именно с этой фразы. На флоте издавна ценились традиции, поэтому старший помощник Олт неизменно обращал к своему начальнику сочувствующий взор огромных глаз, привычных к холодному свечению красного солнца Центурии, и выпячивал пупырчатый подбородок, выражая этим свою готовность выполнить любой приказ. На этом церемония заканчивалась. Сылт опускался в командирское кресло и знаком приказывал доложить обстановку. Олт разворачивал на главном экране оперативную карту района плавания. Скороговоркой называл данные о промерах глубин, скорости и направлении подводных течений, минеральном составе забортной воды, сейсмической активности океанского дна.

– А что, был ли замечен след Зверя? – скучающим голосом интересовался Сылт.

Олт выдавал вторую скороговорку, из которой следовало, что ни феромонового, ни теплового следа Зверя зарегистрировано не было, и электрохимической активности с необходимой сигнатурой также не обнаружено.

Грог-адмирал в благодарность угощал старшего помощника комком жевательной массы и погружался в благодатную дрему. Вахтенные замирали у четырех штурвалов, не смея нарушать покой своего командира. Острый форштевень с шипением рассекал мертвую зыбь океана, громко орали летающие твари, кончиками кожистых крыльев чиркая по воде в опасной близости от стремительного контура подводного линкора, трубили в завитые раковины изящные полуразумные создания, играющие в кильватерной струе, но все эти звуки не проникали сквозь несокрушимую оболочку. На центральном посту царила тишина, если не брать во внимание слабый гул приборных панелей.

Крестообразная стрелка бортового хронометра совершила четыре полуоборота. Сылт открыл глаза, медленно поднялся из кресла. Сладко потянулся, расправив холеное тело, завернутое в серебристую ткань форменного сюртука. В удовлетворении щелкнул суставами трехпалых рук, а затем бросил в рот новую порцию жевательной массы.

– Статус… – с ленцой, не разжимая губ, полюбопытствовал грог-адмирал.

Олт вывел информацию на главный экран, по переборкам разлилось лиловое свечение.

– Регенерация корпуса завершена на тысячу пятнадцать долей, синтез топлива – на шестьсот долей, аккумуляторы заряжены полностью, солнечные панели свернуты… – В выпуклых глазах старшего помощника отражались мерцающие диаграммы и графики. – Произошел сбой в четвертичном фильтраторе, была задействована ремонтная команда. Сейчас фильтратор работает в штатном режиме…

– Пырм выяснил причины? – спросил, жуя, грог-адмирал.

– Пырм рапорт не прислал, – Олт вернул на экран карту, повернулся к командиру. – Наверное, работает.

– Пырм много своевольничает в последнее время. – Грог-адмирал вытер уголки рта, на которых выступила пенистая слюна. – Он не может саботировать отчетность. Напомните ему о необходимости соблюдать Устав… – Сылт закашлялся, ударил себя кулаком в грудь и договорил сипло: – …И блюсти морскую дисциплину.

Олт выпятил челюсть.

– Принято в исполнение. Нейлт! – обратился он к мичману. – Соедините меня с машинным.

– Не так, – состроил капризную гримасу грог-адмирал, и рука мичмана застыла над диском интеркома. – Поговорите с ним с глазу на глаз. Во время рыбалки. Вы ведь собирались порыбачить вечером?

– Да, – согласился Олт. – Но мы надеялись, что вы присоединитесь к нам. Я распорядился, чтобы Лылт синтезировал бутылку интерферентной браги.

Грог-адмирал выплюнул на ладонь жевательную массу, скатал ее в теплый комок и отдал старшему помощнику. Олт машинально бросил угощение на язык.

– У меня нет настроения пить брагу, – сообщил Сылт. – Пойду позанимаюсь на арфе. Ко всему прочему, – бросил он, стоя в комингсе, – после сбоя фильтратора брага непременно получится с горчинкой. Нет, не хочу, и не просите.

Как только грог-адмирал вышел, подводники облегченно выдохнули. За штурвалом остался один из четырех вахтенных, остальные расселись в кресла.

– Как он достал… – протянул капитан-лейтенант Тыг-Таг, расстегивая тугие пуговицы на воротнике.

Едва он это произнес, как по отсекам и коридорам «Гордости Центурии» разнесся звук арфового перебора. За долгие деления времени плавания грог-адмирал научился прилично музицировать. Воспитанный в интеллигентной семье Олт узнал сонату «Бесконечное путешествие», написанную гениальным, но недооцененным современниками, Кыгом Эгльянским.

– Полностью чокнутый кочан, – согласился Олт, затем выплюнул остатки жевательной массы, скатал в ком и передал мичману Нейлту.