Поразительно, как сильно изменился морской пейзаж за несколько часов – словно и не было никакого урагана. Солнце пыталось пробиться сквозь утренние облака, и Лане очень хотелось почувствовать на коже его обнадеживающие поцелуи.

Она покрутила правой стопой, затем левой. Как приятно вытянуть ноги! Мышцы ныли от того, что в непогоду постоянно приходилось держать равновесие.

Зажав сигарету губами, Китти наклонилась к Лане и коснулась ее татуировки, три раза провела пальцами по очертаниям черного крыла. Затем тоже вытянула ногу – сдвинувшись на самый край сиденья, чтобы кончики пальцев оказались на одном уровне.

– Так и не сделала себе, представляешь? А сколько было разговоров! – В смехе Китти звучали грустные нотки. – Папа так ничего и не сказал тебе, да?

Лана покачала головой. Каково ему было, когда дочь сделала тату, покрасила волосы в сиреневый, облепила комнату гневными постерами и стала врубать тяжелый рок? В то время Лана, раздражительный и склонный к экспериментам подросток, очень хотела, чтобы отец хоть раз сказал: «Ты прямо как твоя мать». Она словно примеряла на себя разные личности, чтобы понять, в каком образе больше похожа на маму.

Его молчание по этому поводу Лану бесило. Иногда она жалела, что они с отцом обходятся без криков, – не то что дома у Китти. Хотелось выплеснуть накопившиеся за годы молчания эмоции. Хотелось сорвать с них крышку, завопить, выругаться во весь голос в их полном спокойствия доме, расколотить что-нибудь, зарыдать. Только недавно она поняла, почему отец молчал: каждое упоминание о матери Ланы лишь укрепляло его ложь, и он решил, что лучше вообще о ней не говорить.

– Из нас двоих ты всегда была самой храброй, – сказала Китти.

Удивленная, Лана искоса посмотрела на подругу. Что-то здесь не так… Порыв ветра растрепал волосы Ланы, пришлось заново их завязывать. Снова взглянув на Китти, она поняла: на подруге чужой джемпер. Бледно-голубой с зелеными вставками на груди.

– Это что, джемпер Денни?

Китти посмотрела на джемпер, кивнула.

– Я замерзла.

– Долго он тут сидел? – спросила Лана, нервно сглотнув.

– Сказал, что не мог уснуть.

Значит, этой ночью Денни лежал в своей каюте без сна – как и сама Лана.

Она снова глянула на Китти. Джемпер Денни, повязки от укачивания на запястьях… Когда Лана вышла на палубу, Китти отодвинула от него ноги.

– О чем вы тут с ним болтали?

– Да так, ни о чем, а что? – Голос Китти звучал спокойно.

– Вы как будто обсуждали что-то важное и замолчали, когда увидели меня.

– На что ты намекаешь? – изумилась Китти.

Может, они просто обсуждали Жозефа или говорили о том, как плавание в ураган придает смелости, но Лана продолжила:

– Ну, вы были так… близки.

– О, Господи! – усмехнулась Китти. – Думаешь, я с ним трахаюсь? Ты это хотела спросить? Охренеть! – Китти встала. – Да что с тобой вообще происходит?

А происходит то, поняла Лана, что она больше не доверяет Китти. Когда-то подруги были единым целым, только они вдвоем против всего мира. Теперь все не так: их дружба стала казаться переменчивой, словно ветер.

Китти затянулась и щелчком выбросила окурок за борт.

– Нет, – сказала она, стоя спиной к Лане. – Я с ним не трахаюсь. Я бы никогда так с тобой не поступила.

Лана промолчала. В самом деле?

Китти ссутулила плечи, и сквозь джемпер Денни проступили позвонки. Из ее горла вырвался тихий всхлип.

– Кит, в чем дело?

– Во всем. В том… что ты можешь такое обо мне подумать. Что с нами случилось? Что стало со всеми нами? Все как-то неправильно.

– Жозеф умер, вот что случилось.

– Не тебе одной здесь плохо, Лана! – рявкнула Китти, поворачиваясь к ней лицом. – Нам всем хреново. Мы все чувствуем ответственность. – Китти прикрыла рот рукой. – Боже, – простонала она.

– В чем дело, Кит? – через некоторое время спросила Лана. – Ты что-то знаешь?

Китти закрыла глаза.

По спине Ланы пробежал холодок.

– Китти, прошу тебя. Скажи.

– Я переборщила с коктейлями в ту ночь. – Китти провела рукой по лицу. – Из-за сока не чувствовалось, но я влила охренеть сколько водки. Вот почему все так надрались. Вот почему Жозеф был пьяный в стельку. И почему Аарон… – Китти опять зарыдала.

– Ты же не могла предположить, что такое случится.

– Если бы мы так не напились, может, ничего бы и не было. Может, Жозеф по-прежнему был бы с нами. Мне сейчас так тяжело… – Китти размазала слезы по лицу. – Очень тяжело. Мы нашли вот это, – показала она на яхту, – а теперь… – Она покачала головой, как будто теперь все было потеряно.

Днем команда собралась на носу яхты, встали полукругом. На палубу летели брызги, и Лана держалась за страховочный трос. Скорее бы это закончилось.

Аарон начал:

– Как вы знаете, Шелл предложила почтить память Жозефа. Последние несколько дней выдались трудными для всех. Нам пришлось принимать серьезные решения, и я надеюсь, что это станет первым шагом к новому и позитивному этапу жизни. – Аарон взглянул на небо. – Даже погода сегодня на нашей стороне. И будет только улучшаться – фронт низкого давления, похоже, ушел. – Он провел рукой по груди и добавил: – Хватит мне уже толкать речи, если кто хочет высказаться, прошу.

Через некоторое время вперед вышла Шелл.

– Я не очень хорошо знала Жозефа. Иногда люди лишь ненадолго появляются в твоей жизни, поэтому я не могу сказать, каким он был в детстве или в подростковом возрасте. – Она по очереди посмотрела на всех членов команды, однако отвела взгляд от Генриха. – Мои воспоминания о Жозефе – это небольшие зарисовки из жизни «Лазурной». Например, как в свой первый ужин на яхте он подчистую умял три порции. Помню, как часто он сидел здесь, на носу, и смотрел на море. Какой невероятный прыжок в воду со скал на Филиппинах он совершил. Понимаю, я лишь поверхностно познакомилась с его личностью. И мне жаль, что мы не сможем узнать его лучше. – Шелл сжала губы, опустила голову и шагнула назад.

Хотя слова Шелл прозвучали по-доброму, сама «панихида» казалась какой-то вымученной. Да, они плохо знали Жозефа, но только им шестерым известно, что он погиб. Лана не будет произносить речь. Разве Жозеф хотел бы, чтобы последние слова о нем сказали те, кто решили даже не сообщать о его смерти?

– Кто-нибудь еще? – спросил Аарон. – Лана?

– Нет, – решительно покачала головой она.

– Генрих?

– Нет, благодарю, – ответил тот, опустив взгляд.

«Вот и все, – подумала Лана, – больше никто ничего не скажет». И вдруг вперед вышел Денни.

– Я хочу кое-что сказать.