– Вдруг кто-то будет его искать?

– Родных у него нет, он сам нам сказал, – ответил Аарон.

– А друзья? – спросила Шелл.

– Он упоминал хоть одного друга? – парировал Аарон. Все покачали головой.

За иллюминатором виднелся мучительно безбрежный океан, под мрачным небом танцевали волны.

– Умолчать – это как-то неправильно, – сказала Лана.

– Неправильно то, что мы не уследили за ним. Мы подвели Жозефа, – угрюмо ответил Аарон, – но это ничего не меняет. Нам по-прежнему надо принять решение. Да, все искренне огорчены, однако мы, как команда, должны решить, что будет дальше.

Наблюдая за Аароном, Лана отметила, как хорошо у него получается брать на себя ответственность и вину, утверждать, что он разделяет беспокойство остальных членов команды. Слишком хорошо.

– Необходимо провести голосование, – сказал Аарон. – Надеюсь, у каждого было время все обдумать – такого трудного решения мы еще не принимали.

– Думаю, мое мнение вы уже знаете, – продолжил Аарон, сидя во главе стола в салоне, – но все равно оглашу его: я за то, чтобы не сообщать властям о смерти Жозефа.

Следующим голосовал Генрих. Он сидел прямо, высоко подняв подбородок, и Лана не удивилась, когда он сказал:

– Поддерживаю Аарона. От вмешательства властей ни нам, ни Жозефу ничего хорошего не светит. Скажем так: что было, то было.

Лана покачала головой. Проще всего сделать вид, что ничего не было. Только оно было. Жозеф погиб, и уж она так этого не оставит.

– Лана, твоя очередь, – сказал Аарон.

– Не могу поверить, что мы сидим здесь и всерьез обсуждаем решение скрыть правду. Просто какое-то безумие. Не нам решать, как правильно или как лучше, – надо поступать честно.

Никаких кивков, никакого одобрительного шепота, которым поддерживали слова Аарона. Требовалось привести хоть какой-то контраргумент, выступить наравне с ним, но под взглядами членов команды Лана покраснела и, запинаясь, выдавила:

– Я просто… я думаю… он был нашим другом, и… – Откашлявшись, она добавила: – Я за то, чтобы рассказать правду.

Рядом сидел Денни. Он сцепил пальцы в замок, вены на руках надулись, на коже выступил пот. Следующим должен был голосовать он, а Лана понятия не имела, что Денни скажет.

Глядя прямо на Аарона, он отчетливо произнес:

– Я тоже голосую за то, чтобы не скрывать правду.

Его слова ошарашили Аарона. Лана не помнила, чтобы хоть раз они с Денни проголосовали по-разному. Хотелось крепко сжать ладонь Денни и сказать ему: «Спасибо».

Аарон быстро взял себя в руки, однако вена на виске продолжала пульсировать.

Теперь было два голоса за то, чтобы сообщить правду, и два голоса против.

– Шелл? – обратился Аарон.

У Шелл над верхней губой выступили крошечные капельки пота. Она схватилась руками за стол.

– Простите. – Ее голос срывался. – Я за то, чтобы ничего не рассказывать.

У Ланы свело живот от досады. Она думала – и надеялась, – что Шелл, всегда такая рассудительная и справедливая, поддержит их с Денни.

– Мне правда очень жаль, – добавила Шелл, по-прежнему не поднимая взгляда, – просто я не хочу… не хочу остаться без «Лазурной».

Аарон кивнул.

Осталась только Китти. Что же делать, если голоса сравняются – три «за» и три «против»? Бросать монетку? Такого при ней раньше не случалось, ведь в команде было семь человек.

– Китти? – спросил Аарон.

Китти побледнела. Нервно сглотнув несколько раз, она посмотрела Аарону в глаза и шепотом ответила:

– Я за то, чтобы ничего не сообщать.

– Что? – не выдержала Лана.

Китти мельком посмотрела на нее и отвела взгляд.

– Итак, у нас четыре голоса за то, чтобы властям ничего не рассказывать, против двух, – подытожил Аарон. – Значит, решение принято.

Лана с силой стукнула по столу, отчего тот пошатнулся.

– Нет! – Все уставились на нее. – Так нельзя! – Лана посмотрела на всех членов команды, потом на Китти. – Поверить не могу, что тебе…

– Лана, – перебил ее Генрих, – это голосование. Демократия. – Он говорил спокойно, но твердо. – Всем нам трудно, однако мы сделали выбор. Решение принято.

– Но это неверное решение! – Лана шумно выдохнула, ладони соскользнули со стола, оставив влажные следы.

Здесь, в сотнях километров от суши, казалось, будто они попали в какой-то параллельный мир, где законы изменчивы и честность – не самое главное.

– Это что такое было, черт возьми? – крикнула Лана, как только они закрыли за собой дверь в каюту.

Китти плюхнулась на койку, легла на спину и закрыла глаза.

– Не верится, ты проголосовала против меня!

– Я не голосовала против тебя, – ответила Китти без какого-либо желания спорить. – Я голосовала за то, что, с моей с точки зрения, правильно.

– Значит, скрывать смерть Жозефа – правильно? – возмутилась Лана. – Как, как ты могла принять такое решение? Ты же видела, Аарон строил из себя гребаного адвоката, чтобы переманить всех на свою сторону!

– Дело не в том, кто на чьей стороне. Каждый решает, как ему будет лучше.

– Лучше? – в ярости повторила Лана. – Для кого? Уж точно не для Жозефа. О нем даже никто не упоминает, словно его вообще не существовало. Такое чувство, что я одна скорблю по Жозефу и никому нет дела до того, что с ним случилось.

– Не одна, поверь мне, ты не одна скорбишь по нему, – твердо сказала Китти. – Но знаешь, чем я утешаюсь? Я думаю о его несчастных родителях, которые спокойно спали, когда Жозеф спалил их дом. Кто на такое способен? Он бы… – Китти замолчала, будто потеряла мысль.

– То есть из-за того, что Жозеф предположительно совершил в прошлом, теперь не важно, что он умер?

– Конечно, нет! – повысила тон Китти. – Я стараюсь мыслить прагматично: Жозеф погиб, и не стоит привлекать еще и полицию.

– Так ты думаешь, я этого хочу? И остальные так считают?

– Нет. Нет, мы так не считаем, просто Аарон говорит…

– К черту Аарона! Хоть он и капитан, он не должен принимать решения за нас.

– Он и не принимает. Мы сами сделали выбор, Лана.

– Вы сделали неправильный выбор.

Китти встала, она заметно напряглась.

– Разве? За столом было шесть человек, и четверо проголосовали одинаково. Так, может, не права ты? Это ты настраиваешь людей друг против друга и сама отдаляешься, а все ради чего? Ты не думала, что надо ценить мнение каждого?