Когда товарищ инструктор заставил меня открыть рот и высунуть язык, я терпел. Но когда оттопырил ухо и попытался заглянуть в него, не выдержал — треснул по руке:

— Ещё в задницу загляни! Скажи хоть, что ищешь — я, может, сам покажу?

В этот раз мне прилетело тростью по рёбрам.

— На освидетельствование, — приказал товарищ инструктор выступившему из толпы охраннику. — Чтоб на молекулы разобрали и опись составили!

— Слушаюсь, товарищ инструктор. — Охранник взял меня за плечо. — Шагай.

— Дубль-старт, товарищ инструктор? — оживился номер одиннадцатый.

Двенадцатый тоже с надеждой поднял голову.

— Да.

— Спасибо, товарищ инструктор! — Одиннадцатый этой мразоте, кажется, готов был пятки лизать.

Хорошо, что охранник дёрнул меня за плечо, уводя. А то бы я точно от комментария не удержался и ещё раз тростью огрёб.

— Двенадцатому — приготовиться к заезду, — тем же скучным тоном продолжил командовать за моей спиной товарищ инструктор. — Одиннадцатый — спасибо за участие, если возникнет необходимость, мы с тобой свяжемся.

— Но как же так, товарищ инструктор?! — взвыл одиннадцатый. — А тринадцатый?! Он же допингом обкидался, сразу ж видно?

— Хочешь сказать, что если ты обкидаешься, проедешь лучше него? — с нескрываемым ехидством уточнил товарищ инструктор. — Или лучше двенадцатого?

На это у одиннадцатого не нашлось, что ответить. А мне, по крайней мере, стало понятно, что происходит.

Заподозрили в противоправном деянии. Это меня-то, самого законопослушного человека во всей Сансаре! Кто бы мог подумать.

— Ну, веди-веди, — изобразив лицом оскорблённую невинность, сказал я охраннику. — Где у вас тут подают жалобы на распространение заведомо ложных сведений, порочащих честь и достоинство?

— Шагай, — награждая меня ободряющим тычком, проворчал охранник. — Там с твоим достоинством быстро разберутся. Оторвут к хренам, будешь знать.

* * *

— Ничего не понимаю.

Мадам Родригес смотрела в монитор. Уже и очки надевала-снимала, и товарищ инструктор прибежал — ничего не помогало. Монитор, судя по доносящимся до меня репликам, настойчиво показывал одно и то же: организм Кости Семёнова чист, аки слеза младенца.

Повторять: «А я что говорил?» я устал ещё час назад и заткнулся. Мадам Родригес меня всё равно не слушала. А для того, чтобы общаться с товарищем инструктором, который приволокся в медкабинет недавно, я решил, что слишком горд.

Так и лежал себе в кресле в максимально гордой позе — то есть, с раскинутыми в стороны, закреплёнными зажимами руками и ногами, будто распятый. Выражение лица старался сохранять соответствующее, великомученическое. Получалось неплохо. А потом вообще стало получаться отлично — в туалет захотелось. Всё-таки, уже часа два пролежал, а то и больше.

— Вы уверены, что ошибка исключена?

— Абсолютно уверена. Как в том, что меня зовут Эсмеральда Родригес.

Я аж закашлялся. Хотя, блин… какой мир, такая и Эсмеральда.

— И как вы объясните этот феномен?

— Какой именно?

— Мадам Родригес, вы издеваетесь? Я ведь сказал: парень дважды выходил из-под контроля системы и вёл себя так, как ему вздумается! Он ехал по своим правилам, а не по нашим!

— Это я слышала. И готова поклясться здоровьем господина Монтрезо, что допинг не имеет к вашему так называемому феномену никакого отношения. Я вам трижды это повторила, товарищ инструктор! Я проверила носителя на все существующие виды допинга, результаты анализов вы видели. Никаких следов нервных возбудителей в его организме нет.

— Просканируйте ему мозг.

— Ещё чего не хватало! Это сложная и дорогая процедура. Для того, чтобы её провести, мне нужно личное согласование господина Монтрезо-младшего. У вас оно есть?

— Нет.

— В таком случае, чего вы от меня хотите?

Мадам Родригес подошла ко мне. Расстегнула зажим на правой ноге. Я со стоном облегчения её согнул.

— Всё-всё, дружок, — мадам Родригес отстегнула вторую ногу. — Сейчас пойдём пи́сать, потерпи, чуть-чуть осталось.

— Неужели нет ещё какого-нибудь способа его проверить? — Товарищ инструктор перехватил руки мадам Родригес, потянувшиеся освободить моё правое запястье.

— Я ведь сказала, нет! Отпустите меня немедленно! — Мадам Родригес возмущённо отодвинула его руки. — И вот ещё о чём подумайте, товарищ инструктор. Цель гонок — привезти господину Монтрезо победу, не так ли?

— Так.

— А мальчик сделал именно это, верно?

— Ну… Верно.

— Так чего же ещё вам надо?

Мадам Родригес подбоченилась, выпятила внушительный бюст и решительно, как самонаводящаяся ракета, попёрла на товарища инструктора.

— Но он… но я… но система… его даже кресло опознало буквально за несколько секунд! — залепетал, отступая к двери, товарищ инструктор, — никогда такого не было!

— Всё когда-нибудь бывает в первый раз, — наставительно объявила мадам Родригес. — Я тоже когда-то была прекрасной невинной девушкой. Верите?

— Нет!.. То есть, да!.. То есть, как скажете, мадам Родригес, — пятящийся к двери товарищ инструктор, похоже, окончательно запутался.

— Вот, — нелогично, но внушительно припечатала мадам Родригес. — Именно об этом я и говорю. Всего доброго, товарищ инструктор, — и выпнула таки его в коридор. Можно сказать, вынесла бюстом.

Обернулась ко мне.

Я поаплодировал. Ну, как смог: похлопал свободной рукой о пристёгнутую.

— Мадам Родригес, вы были великолепны! Ваши орудия обладают воистину бронебойной силой.

Мадам Родригес горделиво приосанилась. Потом перевела взгляд на «орудия» и запоздало возмутилась:

— Что-о?!

— Я имел в виду ваши глаза, мадам Родригес, — торопливо уточнил я, — ваш пронзительный взгляд!

Мадам Родригес успокоилась и польщённо улыбнулась. Отстегнула мою вторую руку.

— Вставай. Туалет — там, — мотнула головой на неприметную дверь в стене.

Я поднялся. Ноги покалывало, но стоял на них вроде твёрдо. Скрылся за дверью.

К тому моменту, как вышел из туалета, в организме в целом и в голове в частности наступила животворящая лёгкость. И я сумел сформулировать философский вопрос:

— Мадам Родригес. А вы тут сейчас — про чё, вообще?

Лицо мадам Родригес стремительно начало обретать каменное выражение. Я поспешил вмешаться в процесс:

— Мадам Родригес, я не такой дебил, каким выгляжу! А вы — прекрасная женщина, и я чувствую, что у вас доброе сердце. Со мной ведь что-то не так, правда?

На лице мадам Родригес отразилось замешательство. Молодец, Костя, жги дальше.

— Видите ли. Я с детства был не похож на других. Я был изгоем в школе, меня презирали учителя и травили одноклассники. Меня