А что Стелла? Что ее заплаканная, отупевшая от джина шлюха сноха? Хотела Бренда встретиться с ней? Нет, и Стеллу это вполне устраивало. У нее не было ни малейшего желания видеться с Брендой. Я думал, что Макс тоже не захочет этой встречи, но ошибался. Макс понял (как оказалось, правильно – Бренда потом посвятила меня в эту тайну), что его мать приехала в Кледуин, дабы внести раскол: проводя время с сыном и внуком, без Стеллы, создать альтернативную семейную структуру. Бренда хотела показать ему, что эта альтернативная семья жизнеспособна, что она сама может занять место Стеллы и заботиться о них обоих, Максе и Чарли. Намекала, что готова возобновить денежную помощь.

Максу не понравился этот завуалированный шантаж, и он решил, что есть более хороший выход. Как-то вечером за ужином он объяснил это Стелле. Мысль его заключалась в том, что нужно воспользоваться возможностью изменить отношение Бренды к ней, постараться собрать всех вчетвером. Это была его последняя мужественная, обреченная на неудачу попытка сохранить семью. Они пригласят Бренду на ужин, и за столом состоится примирение.

Стелле было странно слышать, что Макс говорит «мы». Почему она все еще нужна ему? Почему он не принял предложение Бренды, не ухватился за мысль об альтернативной семье и не вышвырнул ее в неизвестность? Видит Бог, она заслужила это своим поведением, и ему бы жилось лучше под крылышком Бренды, чем рядом с такой женой. Но она согласилась сделать все от нее зависящее.

Макс понимал, что уговорить Бренду будет нелегко. Во время нашего разговора в январе, услышав сдержанную ярость в его голосе, когда он говорил о Стелле, я настоятельно посоветовал ему забыть о своих чувствах, понять, что роман с Эдгаром Старком и все, что последовало за ним, вызвано истерическим заболеванием Стеллы. Поэтому она не совсем виновна. Нужно не наказывать ее, а заботиться о ней, тогда она пойдет на поправку.

В разговоре с Брендой Макс избрал эту линию поведения. Данная точка зрения не нашла у нее особого понимания. И она в присущей ей категоричной манере принялась говорить об ограниченных возможностях психиатрии. Макс, надо отдать ему должное, держался твердо. Сказал, что Стелла перенесла нервный срыв, что теперь ей нужны терпеливое отношение и понимание. То, что Бренда согласилась на это предложение, говорит о ее преданности сыну. Я знаю, что она отнеслась к этой затее так же скептически, как Стелла.

Было решено, что Бренда приедет к ним на ужин. Теперь было забыто постыдное поведение Стеллы в пьяном виде, забыты ее жестокое безразличие к чувствам других, ее неряшливость, ее эгоистичное присвоение спальни. Теперь важно было, чтобы она приготовила ужин, подала его, создала впечатление, что принимает активное участие в делах семьи, пусть слегка неблагополучной. К большому облегчению Макса, она охотно взяла на себя планирование и приготовление ответственного ужина: составила меню, отправилась по магазинам за продуктами, и уже это, пытался убедить себя Макс, предполагало улучшение морального состояния, намек на возможность постепенного выздоровления.

Стелла решила приготовить почки.

Затея окончилась провалом. Макс заехал за Брендой в отель и привез ее к дому. Бренда не смогла скрыть ужаса, увидев, в каких условиях они живут. По двору она ступала осторожно, с гримасой отвращения на лице, так как Тревор Уильяме несколько дней возил на поле навоз и теперь весь двор был усеян им, в воздухе стояла вонь. Войдя на кухню, она поцеловала Чарли, приветствовала Стеллу с холодной ноткой сочувствия – оно явно было выражено ради Макса, так как он продолжал говорить о ее «болезни», ее «срыве». Стелла была в старом потертом платье и в переднике. Макс предложил выпить в гостиной, и Бренда позволила проводить себя наверх.

Она настояла, чтобы ей показали весь дом, и была потрясена тем, в каких условиях они спят. Макс не подготовил ее к тому, что спит в одной комнате с Чарли. Ее сын, блестящий психиатр, живет будто школьник!.. Когда Стелла поднялась наверх следом за ними, то увидела, что Бренда сидит на кушетке в неудобной позе, словно боясь подхватить заразную болезнь. Она беспомощно уставилась на Стеллу: Стелла впервые увидела, что Бренда не может найти нужных слов.

– Дорогая моя, – выдавила она наконец, – я не представляла, что жилищные условия в Уэльсе так примитивны.

Стелла весело рассмеялась.

– Да, мы привыкли на юге к большим комнатам, избаловались. Теперь нам приходится жить так же, как все остальные.

– Оно и видно.

Макс уловил язвительные нотки и поспешил вмешаться.

– Неудобств мы не испытываем, – негромко сказал он. – Можно было оказаться и в гораздо худших условиях.

– Вот как? – произнесла Бренда. Поверить в это ей было явно нелегко.

– Да, – подтвердил Макс. – Валлийцы прячутся от света. Им нравятся дома под холмами или глубоко в лесу Они любят мрак. Этот дом не мрачный.

Брови едва заметно поднялись на мраморный лоб Бренды. Она явно не поверила сыну.

– Джон Дэниеле говорил мне, – продолжал Макс, – что в этой части Уэльса депрессивных заболеваний значительно больше, чем в целом по Европе. За исключением, разумеется, Скандинавии.

По его тону Стелла догадалась, что он выдумал это только что, из чего стало ясно, в каком отчаянии он находится.

– Джон Дэниеле не произвел на меня особого впечатления, – сказала Бренда. – Где он изучал психиатрию?

– В Эдинбурге.

– Ты меня удивляешь.

Потом они стали обсуждать психиатрические факультеты в разных университетах Англии, и Стелла оставила их за этим занятием, пошла вниз взглянуть на почки и вновь наполнить свой стакан из новой бутылки.

К тому времени когда она позвала их есть, Стелла прикончила ту бутылку и откупорила еще одну. Мне сегодня это необходимо, говорила она себе. Проблема, естественно, заключалась в том, что алкоголь, умеряя беспокойство, заодно подавлял тормозные центры; после трех-четырех стаканов она становилась, по словам Макса, расторможенной.

И уже в расторможенном состоянии подала картофельный суп с луком.

– Не то, к чему ты привыкла, Бренда, – сказала она, – но чем богаты, тем и рады.

– Местная кухня может быть великолепной, тебе не кажется? – Бренда расстелила на коленях салфетку, взяла ложку. – Ну что ж, – с надеждой произнесла она, – суп выглядит аппетитно.

Стелла налила себе последней, затем села, сняла передник и, не глядя, швырнула его на вешалку возле двери.

– Может, – сказала она, – если по карману продукты. К тому же в этих местах многого нет в продаже. И вообще, при Максовом жалованье поставить на стол хоть что-то – целая проблема.

– Дорогая, ты преувеличиваешь, – возразил Макс.

– Я кормлю их бутербродами с холодной бараниной, – продолжала Стелла. – По воскресеньям мы едим капусту. Для нас это лакомство.

Она взглянула на Чарли. Мальчик корчился на стуле и усмехался. Он думал, что это смешно.