— Больно, — ответил Хаджар.

Он даже не чувствовал, чтобы его сердце билось. Словно оно, поддавшись соблазну, так же, как и озеро вокруг, застыло в неподвижной форме, ожидая, когда, возможно, придет та, что сможет, раскрасневшейся весной, его растопить. Вот только она, плененная все теми же ледяными оковами, не могли сделать и шагу.

Волк, стоявший рядом, постепенно исчезал, сдуваемый ветрами. Как задержавшаяся выше срока пурга, он исчезал среди бархата ночного неба лентами мерцающих снежинок.

— Истинное Имя Севера, — произнес Вождь. — Демон сделал вам услугу, генерал. Душа-калека не смогла бы выдержать его ношу. Вы бы замерзли внутри этого знания. И вместо человека, остались бы лишь тенью себя. Ледяным големом. Безжизненной и бесчувственной скульптурой, выполняющей чужие приказы. Мэб, возможно, была бы даже рада этому. Она всегда хотела завести второго Рыцаря Зимы.

Над головой Хаджара сияли звезды. Отсюда они казались соседями на бесконечном покрове холодной вселенной. Но… Борис с Земли помнил, что между этими гигантскими сгустками пылающей плазмы и газа пролегают расстояния, по сравнению с которыми путь от земель Бессмертных до Лидуса покажется шагом младенца. Хаджар из Безымянного Мира откуда-то знал, что на Седьмом Небе, в саду ночных цветов каждый из бутонов не может коснуться другого, пусть их стебли порой и обвиваются друг о друга.

— Если бы что-то изменилось… — прошептал генерал. Небо мерцало. Но не из-за слез… просто шлепок ладонью о воду поднял ворох брызг, упавших на лицо. — Я все тот же голем, старый Вождь, и действую по чужим приказам. Вся разница только в том, что я их не знаю.

Они молчали. Последний Ледяной Волк постепенно исчезал, окончательно покидая мир живых, уходя на поля вечной охоты. А Хаджар плавал в озере жидкого льда или воды изо льда или…

Да к бездне! К бездне все эти таинственные и мистичные метафоры сраного мира, даже названия которого никто не знает!

— Свобода воли, генерал, — от вождя остались одни лишь глаза. Похожие на звезды. А может они ими и являлись. — Смертные думают, что она заключается в том, чтобы самим выбирать свою судьбу, но это не так. Все мы — лишь чернила на страницах уже написанной книги Тысячи.

— И в чем тогда смысл?

Исчезла глаза-звезды и уставший ветер принес последние слова исчезнувшего навсегда народа.

— В том же, что и всегда, генерал. В борьбе. Чернила и големы не могут бороться.

Борьба…

Хаджар прикрыл глаза. С самого рождения, не считая двух коротких отрезков времени, он только и занимался тем, что боролся. Со всеми. Со всем.

И к чему это привело?

К тому, что он теперь не ощущал холода? Не чувствовал, чтобы тело терзали ледяные волы, чтобы кожу царапали осколки льдинок, способные обернуть целые королевства в замерзшие кладбища? Не чувствовал просто потому, что окружавший его холод казался летним зноем по сравнению с тем, что теперь прочно обосновался где-то внутри души.

Хаджару не надо было спускаться в тюрьму Черного Генерала, чтобы увидеть, как океан колышущейся на ветру высокой зеленой травы припорошило снегом. И его не счистить, не убрать и не выкинуть. Он всегда будет там. Подобно тому, как Хаджар, даже после того, как его душу разделили, не смог проститься с Ветром, так же он теперь навсегда связан с Севером.

И все потому, что…

— Хельмер.

Глаза Хаджара сверкнули. Если прежде они казались такими же голубыми, как ясное летнее небо, то теперь в этот цвет замешалось что-то другое. Что-то напоминающее вершину самой высокой скалы.

Генерал легким движением, опираясь на крепкий лед, вытащил тело из воды. Он подошел к границе каменной чаши, призвал одежды, на подоле которых мерцающие сквозь облака звезды теперь проливали свет на заснеженные горы, подпоясался ножнами с узором из снежинок и проверил Синий Клинок, лезвие которого побелело.

Легким жестом руки Хаджар вернул шубу в пространственный артефакт — к чему она ему теперь… здесь было тепло. Сейчас, когда стих ветер, даже немного жарко.

Закусив ленту, подаренную богиней, генерал собрал волосы в хвост, после чего подвязал, убедившись, что фенечки и бусины надежно закреплены и не будут лезть в лицо. Он закатал рукава, после чего глубоко вдохнул и выдохнул, призывая старого друга. Тот пришел на его зов и радостно зазвенел капелью. Хаджар вдохнул еще раз и потянулся внутрь себя. Он призвал то, что там, как он теперь понимал, находилось всегда.

На плечи упали первые снежинки. Там, где они касались земли или воды, расцветали кристаллы синего льда. Хаджар знал, что ему нужно делать. Всегда знал. Его ведь даже так когда-то звали.

Северный Ветер.

— Прости, старый друг, — прошептал Хаджар. — Тебе тоже придется нести эту ношу…

Ветер не ответил. Он тоже знал. Потому что знал Хаджар. Потому что они были одним целым. Это не колдовство. Не магия Истинных Слов дешевых фокусников. Потому что знать Истинное Слово, вовсе не то, что владеть Именем. Самой сутью. Хаджар чувствовал в этом очередную метафору, а значит — глубокую мистерию и истину. Но у него не было не времени, ни, тем более, желания разбираться с этим.

Нет.

Ночь еще молода, а значит — его битва не закончена. Она только начиналась. И генерал собирался явиться на эту битву во всеоружии. И именно поэтому, подняв раскрытую ладонь к небу, он призвал на ней весь ветер, до которого мог докричаться, а затем, мысленно прощаясь с вечно веселым и беззаботным другом, призвал на той же ладони весь холод, который накопился в его