— Что вам надо? — отходя от испуга, произнесла она. Робер, с опухшим посиневшим лицом, был страшен.

— Только одного: чтобы мой господин счастлив был, — горячо шептал он, неназойливо вкладывая ладонь девушки крохотное лезвие. — Не слушайте своего брата. Он молод и глуп, а я вам точно скажу — тот, кто боится, не добьется ничего.

— Что это?! — шепнула перепуганная Анна, стискивая в ладошке лезвие.

— Таковданская сталь, — ответил ворон, выдохнув эти слова так жарко и страстно, что Анна покраснела будто от неприличного предложения. — Этим тонким лезвием порезать пальчик за общим столом будет совсем нетрудно… так невинно… почти нечаянно… никто ничего и не поймет, а когда поймет — будет поздно. Красотой и торжественностью ритуала можно ведь пожертвовать ради любви? Я вижу, вы полюбили моего господина. И зла от ритуала не будет, никакого зла.

— Зачем вы просите меня об этом! — воскликнула Анна, словно ядовитую змею откидывая крохотный нож. — Данкан не велел мне…

— Данкан, — жарко зашептал Робер, подбирая нож и снова вкладывая его в дрожащую ладонь девушки, которая от его жарких слов словно волю теряла, — лукавит. Он умный молодой человек, он хочет власти, и не помышляет даже о том, что кто-то другой может его обойти… отважиться… сделаться сильнее его. Он ведь не вашу кровь хотел подкинуть жениху, нет — он хотел заполучить все! Он хотел соблазнить Леди Дракон, рассчитывая на половину сокровищ Эрика. Он проиграл. Ему сейчас стыдно за свою ошибку, и потому он раздает умные советы, но верить им нельзя! Нельзя! Он не потерпит, если у вас все получится, о-о-о, он так разозлится!

Девушка колебалась, и Робер это видел; казалось, он ощущал малейшее движение ее души, самое крохотное сомнение не укрывалось от его внимания.

«Думать, как девчонка… желать того же, что хочет она… играть на ее стремлениях и слабостях», — думал Робер, пожирая взглядом Анну, на хорошеньком личике которой выписывалось смятение.

— За обедом, — снова вкладывая в ее руку клинок, проговорил он, настойчиво сжимая на лезвии ее пальцы, — заверните его в салфетку. И всего лишь неловко двиньте рукой. Капли крови будет достаточно — у драконов ведь хорошее обоняние, не так ли? И уйдут прочь сомнения и страхи. Он может даже не видеть крови… Вы можете опустить руку и отереть ее о вашу юбку, она как раз такого яркого красного цвета. Главное — он почует вас. Ваш запах; вашу страсть; ваш огонь, вашу любовь! Он будет думать, что сам полюбил вас, без ритуала, и никто ни о чем не догадается…

Слова Робера лились, убаюкивая совесть девушки, и Анна, словно загипнотизированная, даже не заметила, как нож скользнул в ее рукав.

— Вот так, вот так, — шептал Робер, черной тенью нависая над черноволосой склоненной головой девушки, покровительственно поглаживая ее плечи. — Прочь сомнения! Вы достойны этого выбора! Зла не будет… зло было бы, если б вы чем-то уступали Леди Дракон, но ведь это не так! Вы не уступаете ничем! Эрику просто надо раскрыть глаза на вашу красоту, на вашу юность, на вашу прелесть. И он будет вечно счастлив в ваших объятьях, и вас сделает счастливой. Не слушайте никого; он умеет доставить наслаждение женщине. Все слухи о его суровости — ложь. Даже человеческая самка полюбила его, даже она смогла оценить его нежность и осторожное обхождение с нею. Ну, смелее же! Это верное счастье ваше; не дайте слабости и страху разрушить его!

Глава семейства горных драконов нервно кусал губы. Семья и гости завтракали, а он просто не мог взять столовые приборы в руки, потому что пальцы его тряслись, и нож с вилкой непременно бы звякали о край тарелки, и тогда все увидели бы, что он готов подскочить и заорать во весь голос от разочарования и досады, заорать дико и неистово, чтоб полопались ссуды в налившихся кровью глазах и потрескались связки в горле. Выкрикнуть свое напряжение и свою досаду, свою сдерживаемую ярость и свой страх.

Жених ответил отказом. Недвусмысленно, не увиливая от ответов и не скрывая ничего.

— Сердце мое не свободно, — просто сказал он. — Ваша сестра прекрасна и свежа, как несорванная роза, но предложение ваше опоздало. Я полюбил другую.

— Но она человек, — напомнил глава семейства, цепляясь за последнюю надежду, как тонущий за спасительную соломинку. — Век ее недолог.

— Тогда мы умрем вместе, — ответил Эрик просто.

И это был конец.

Было абсолютно понятно, что никакими увещеваниями, никакими уговорами Эрика не переубедить и не заставить. Он приехал выказать свое уважение — он его выказал. Все. На большее рассчитывать не приходилось.

Глава семейства покосился на Анну. Та, неестественно бледная, сидела напротив Эрика, опустив взгляд в свою тарелку, и еле двигала ложкой. Когда ее яркие губки касались края ложки, казалось, что девушка притворяется и вовсе ничего не ест, опуская ложку такой же полной, какой донесла ее до рта. Жених ей понравился, вот же черт ее дери.

Капризной Анне, которая мечтала едва ли не о Короле Материка, которая дразнила братьев — то за чересчур длинный, по ее мнению, нос, то за недостаточно гладко уложенные волосы, — этот суровый мужчина с жестким и даже жестоким взглядом понравился. Когда ее черные ресницы поднимались и она бросала украдкой взгляд на Эрика и на сидящую рядом с ним Хлою, на ее темные глаза набегали слезы, и она ниже опускала голову, чтоб никто не увидел их.

Данкан, который все эти церемонии считал глупой игрой, уплетал за обе щеки, ничуть не смущаясь и не испытывая ни малейшего неудобства. От его внимательного змеиного взгляда не укрылось, что под столом Эрик и Хлоя держат друг друга за руку, и когда он мельком смотрит на нее, девушка заливается румянцем. Что, интересно знать, она вспоминает, когда он на нее так смотрит? Что заставляет ее сердце биться чаще? Любовь, хм… Даже странно, что этот огромный и злой, как стая голодных волков, дракон с такой охотой принимает правила древней человеческой игры, что зовется любовью…

А вот Робер выглядел на удивление довольным. Немного настороженным и напряженным, но довольным, что было особенно странно, ведь он так старался отделаться от молоденькой госпожи-человека. Данкан, пригубив свой бокал с вином, внимательнее присмотрелся к старому прохвосту, и заметил, что он немного волнуется. Самую малость. И отчего-то смотрит на Анну.

Та-ак.

Чего он успел наплести ей? Или напротив, заставил выболтать о тайном рецепте долголетия для юной Хлои? Забеспокоившийся Данкан глянул на Эрика, готовый увидеть кровожадный жестокий блеск в его глазах и готовность накинуться на любого, но его суровое лицо было на удивление спокойно и ясно. Нет, он не несет угрозы… так что ж задумал носатый негодяй, этот Робер? Смирился? Черта с два. Такие мерзавцы не унимаются. Разве что с петлей на шее, высунув язык.

— Так вы не измените своего решения? — произнес, наконец, глава семейства — когда молчание стало ему в тягость настолько, что он предпочел озвучить отказ жениха во всеуслышание.

Разговоры за столом мгновенно стихли, столовые приборы замерли в руках, и несколько пар глаз уставились на Эрика, ожидая его ответа. В том числе — и черные умоляющие глаза Анны.