— Уверен, что нет! — оживился Печенюшкин. — Допустим, отлет на Запеку невозможен. Что тогда? Или люди, или картоморы. Места для тех и других на общей матери-Земле нет. Значит, война. Люди предупреждены. При нынешней расстановке сил победы картоморам не видать.

— Есть лишь один путь для Очистка, — продолжил мальчик. — Сместить Глака, занять его место и, улетев со своим народом, стать королем целой планеты.

— Лучше умереть! — отчаянно закричала Кожурка. — Эта несчастная Запека будет сплошной тюрьмой. Камерой пыток!

Лиза обвела друзей сонными глазами.

— Ничего не соображаю, — пожаловалась она. — Умоталась. Вздремну полчасика, потом меня разбудите. Ладно?

Аленка уже спала.

— Ни к чему им лишнее слышать, — объяснил Пиччи. — А мы, пока Зайкины-родители на работе, дочек, а значит, и нас на своем экране не видят, можем посовещаться. Я боюсь, что самая большая опасность грозит сейчас как раз Аленке и Лизе.

Оставалось совсем немного времени до вылета на Запеку двух ракет с разведчиками и Печенюшкиным во главе. Несколько дней, прошедших после переполоха в Совете Объединенных Наций, ответственные исполнители трудились без устали. Пиччи не спал вообще, уверяя, что это и ни к чему.

Рыжеволосый герой и его новые соратники — гуманный индиец и старый Перес де Гальерос возникали в самых разных и неожиданных уголках Земли.

Стремительно и неутомимо Пиччи наводил мосты, приводил к согласию нации, народы, племена. Люди, животные, птицы и цветы, деревья и насекомые — он не забывал никого.

Пока Генеральный Секретарь СОН и доктор Брахнамур решали вопросы на уровне континентов, правительств, мэрий и поселковых советов, невероятный Печенюшкин успевал вдесятеро больше.

Фрак, рваные джинсы, набедренная повязка, шкура льва, кора баобаба, изумрудные доспехи кузнечика — свой среди своих, он вихрем носился по планете, латая ее непрочный костюм зеленой нитью надежды.

Федя, механик-самоучка, облетал в троллейбусе военные базы, переделывая ракеты. Ведущие атомщики мира — группа содействия, — затаив дыхание, смотрели на волшебные пальцы домового. Молоток, кусачки да лобзик — других инструментов Великий Маг не признавал.

За работой он, как правило, напевал любимые песни, хотя порой позволял себе и философские обобщения.

— Поглупел народ, доложу я вам, — вздыхал домовой. — Дети малые и то смышленей. Карапуз тайком мороженое слопает — так он хоть скрывает, стесняется, знает, что простыть, заболеть, значит, может запросто. А взрослые только удовольствие свое понимают. Уж вроде знают — нельзя! — и опять грязнят, истребляют, травят. Ведь стихов одних сколько написано, — окончательно загрустил Федя. — «Если каждый сорить перестанет, то на рынке чисто станет.» Или вот это: «We always kill the one we love.» — он ненавязчиво блеснул фразой из Уайльда.

— Ну проводим картоморов честь по чести. Мы ведь, чародеи, опять под землю уйдем. Колдовство наше на людей после шестнадцати лет не действовало. А сейчас что? Нешто вся планета в детство впала?

— Много в газетах, конечное дело, врут. — Великий Маг отряхнул с ладоней крошки мирного уже атома и передвинулся к следующей ракете. — Читал, к примеру, намедни, будто я, Федор Пафнутьевич, в петровские времена боярином был. Лес рубить и корабли строить не хотел. Противился царю, потому как природу берег. За то, значит, и кончил на плахе, но силой волшебной возродился. Клевета это.

Я в ту пору уже к фантазильской земле прибился. Из родной-то деревни нас, домовых, колдуны выкурили, вот и пошел куда глаза глядят. А они вниз глядели. Огляделся, обосновался и открыл пекарню на пару с Дракошкиусом-младшим, с Грызодубом Баюновичем. Славно дело пошло. Я тесто замешу, в печь хлебы поставлю, он дохнет разок-другой — и готово. Булки пышные, сладкие, калачи румяные. А потом. ну, это долгая песня.

— Я ведь про газеты, — напомнил домовой физикам. — Тут как-то и полезная попалась статья. Доктор Реймерс такой есть, не слыхали? Понятно пишет, не заковыристо, за это уважаю. Земля — это вроде как кастрюля, которая на огне стоит, а в ней лягушата плавают. Бранятся лягушата, кричат, что свариться недолго, а сами все через края перегибаются да огонь раздувают. Смертельная кастрюля. — Федя поднялся. — Ну, здесь все. Айда на другую базу, господа хорошие.

Алена и Лиза без устали отдыхали. Своим любимицам, немало потрудившимся и пережившим, планета решила устроить веселые каникулы.

Фантолетта, Дракошкиус и четверка картоморов не оставляли сестренок одних ни на минуту. Даже ночи дракон и фея проводили у постелей девочек, неспешно выкладывая яркие картины из глянцевой мозаики воспоминаний. А утром заверяли, будто бы тоже продремали до рассвета.

На людях Дракошкиус принимал вид обычного кота, крупного, трехцветного, без намордника, но все же на поводке. Фантолетта преображалась в почтенную гувернантку средних лет. Картоморы становились щенятами в корзинке. Сестры надевали темные очки и шапочки, менявшие внешность.

Такая вот маскировка позволяла с легкостью ускользать от дежуривших внизу восторженных поклонников, журналистов и безобидных, но назойливых психопатов.

Автоконцерны всего мира стремились предоставить героиням в пользование лимузины своих фирм. Победил знаменитый «Мерседес-Бенц». Печенюшкин выбрал для Лизы с Аленой последнюю модель — «Мерседес-700», только что прошедшую испытания и еще не запущенную в массовое производство.

Каждый день, несмотря на сумасшедший график, Пиччи выкраивал для девчонок два полновесных утренних часа. Фантолетта и Дракошкиус могли в это время расслабиться и передохнуть.

Лимузин внезапно исчезал из гаража отеля, возникая в непредсказуемом месте города. И сразу же в машине оказывались Аленка, Лиза и Пиччи.

Печенюшкин учил сестренок водить. Алена оказалась органически неспособной к технике. Лиза же быстро освоилась за рулем и справлялась с автомобилем довольно лихо.

Дабы не привлекать внимания в людных местах, «мерседес» с помощью Печенюшкина мог изменить номер, цвет, а то и просто обернуться заурядным «фордом» или не первой свежести «тойотой».

О посещении Диснейленда можно было бы написать отдельную главу. Сестры провели там два дня, с утра до вечера. Печенюшкин начинал экскурсию, потом его сменяли фея и дракон, потом. нет, не будем затягивать книгу.

Исполнилась, кстати, еще одна Лизина мечта. Они с Аленой попали на концерт популярнейшей рок-группы «Ремонт верблюдов». Зал бесновался, свет гас, вспыхивал и рвал глаза осколками, когда на эстраду с воплем: «Оле-оле-е!!» выскочил великий Лелик, ударник рокового труда, кубинский эмигрант, сын флейтиста-малайца и норвежки, баронессы Хильденхрюндиг.

— В пустыне чахлой и скупо-о-о-ой!! — завели «ремонты» свой непобедимый шлягер, чемпиона всех хит-парадов последних лет.

Верблюд со вздернутой губо-о-о-ой! О-о!

Опять остался — у-у! без ремо-онта,