Поток скупых мужских слез хлынул по небритым щекам.

— Клянусь Волшебной книгой, — вскочила Фантолетта, — я перестаралась!

Синим платочком она вытерла лицо бандита, привстав на носки, погладила по затылку.

Ужастику и Ларри почудилось, что голова их компаньона слегка изменила форму к лучшему.

— Полетта, я, кажется, вздремнул? — Косоголовый бесцеремонно чмокнул фею в щеку. — Какой очаровательный запах исходит от вас всегда! Прямо волной. Это баранье жаркое с луковой подливкой! Угадал? Еще бы! Ух, сколько я сейчас съем!

Ларри заслонил Ужастика.

— Не показывайся ему сразу, — быстро шепнул Люгер. — Еще одно потрясение бедняге не выдержать.

Троллейбус нетерпеливо приплясывал у пещеры, ожидая хозяина.

— Знаю, знаю, — успокаивал его Пиччи. — Все уже в порядке. Группа КУКУ расколдована. Те, что были здесь, и те, что ждали в блюдце, вместе летят домой, к законному королю.

Ларри исчез в вертолете, готовя последний в этой главе сюрприз.

Вот он появился опять вместе со смуглым худым стариком.

Глаза незнакомца, как два больных человека, скорбно оглядывали сборище. Перекованные гангстеры стыдливо повесили головы.

Лиза сразу узнала доброго рассказчика из своего двора, хотя и видела его год назад, к тому же совсем недолго.

— Где вы его держали?! — разгневалась она. — Наверное, в кандалах?! Голодом морили?!

— Хвостовой салон у нас по классу люкс! — Рольф Шмутке, бывший Ужастик, выглядел теперь милейшим человеком. — Два холодильника с деликатесами. Суперкомфорт. Только что не выйти. Хотя Косоголовый сам бы счастлив был запереться изнутри недельки на две.

— Ваши мучения кончились, доктор Брахнамур! — Федя и Печенюшкин бережно усадили индийца в троллейбус. — Клад найден, он будет служить всем людям Земли. И не только людям. Мы все вам расскажем по дороге.

— Счастливо, господин Печенюшкин! — Ларри готовился прикрыть дверцу вертолета. — До встречи в Нью-Йорке! В то время и на том месте, что вы назначили.

— Желаю удачи, граф, — сдержанно попрощался Пиччи.

Вертолет давно пропал. Вообще все пропало, кроме белого, как молочный суп, тумана за окнами — троллейбус проходил сквозь облака.

Лиза уже совсем была готова забыться в дремоте, но вдруг вскочила, хлопнув себя по лбу, и кинулась к водительскому креслу.

— Вспомнила! — объявила она. — Главное ты нам так и не рассказал! При чем же здесь все-таки старый перец?!

КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ

День от дня по улицам своего, полного контрастов, города озабоченно спешит простой нью-йоркский народ. Люди, занятые обычными делами, не обращают внимания на достопримечательности, известные остальному миру лишь по фотографиям и телепередачам.

У высоченной серо-голубой коробки Совета Объединенных Наций сегодня не наблюдалось особого скопления публики. Небольшие группы туристов бродили, как всегда, вокруг знаменитой скульптуры Зураба Церетели «Добро побеждает зло».

Композиция эта — святой Георгий, поражающий дракона, сделанного из списанных ядерных ракет США и Советской империи была установлена сравнительно недавно.

Добрые любознательные туристы щелкали «кодаками», «никонами» и «поляроидами», запечатлевая творение грузинского гения и себя на его фоне. А, между тем, совсем рядом, внутри популярного здания, развертывались события небывалые, полные драматизма, сдержанной страсти и грозного, но трогательного юмора. Даже один-единственный снимок происходящего мог обессмертить имя его автора.

Впрочем, если бы кто-то чудом и уловил запах сенсации, проникнуть в зал, где работала Секция Безопасности, было невозможно.

Руководители крупнейших мировых держав собрались в этот день на экстренное внеочередное заседание.

— В нашем лице все прогрессивные силы планеты предпринимают героические усилия, пытаясь положить конец братоубийственной войне в Черносливии.

Докладчик говорил веско, округло, подкрепляя слова точными отработанными жестами.

— Вчера группа наших представителей сделала им очередное триста семьдесят восьмое категорическое предложение остановить кровопролитие.

Главы государств, сонм их многочисленных помощников, прочие именитые приглашенные слушали серьезно и внимательно.

— О роли нашей организации в мировом гуманистическом процессе убедительно говорит тот факт, что в свое время мы сделали Черносливии четыреста тридцать девять заявлений с требованием не допустить распада страны на основе межнациональной розни.

Сдержанные негромкие аплодисменты раздались в ответ.

— Итак, я продолжаю.

— Нет, это я начинаю!.. — звонкий детский голос разнесся по необъятному залу.

Докладчик, сбившись на полуфразе, оторвался от бумаг и, сменив одни очки на другие, растерянно оглядывал помещение. У основания громадного окна за трибуной, с внешней стороны сверхпрочного стекла, застыл исполинским жуком в пустоте сине-белый троллейбус. Передние двери машины отворились.

Лиза стояла на нижней ступеньке в строгом синем платье и остроносых туфельках — «колледжах». Волосы ее были тщательно причесаны, волнение в последний миг ушло, уступив место собранности и решительности.

Печенюшкин и Федя в темных костюмах и белых крахмальных сорочках с бабочками стояли за ней по бокам, на ступеньку выше.

Полоса стекла, отделявшая героев от зала заседаний, опустилась вниз, точно трап, легла на пол и продолжилась до самой трибуны, став яркой ковровой дорожкой.

Девочка и два ее спутника шагнули вперед.

В зале прошло легкое движение. Телохранители заслонили президентов и министров. Голубые береты — внутренняя полиция СОН — появились невесть откуда. Часть их застыла в дверях и у проходов, прочие же обступили узкую полоску ковра.

Немногочисленные доверенные журналисты прилипли к видеокамерам.

Ступить на ковер голубые береты не могли. Невидимые стены загораживали его с обеих сторон от воздействия извне. Шум в зале нарастал.

Остановившись у трибуны, Лиза вежливо обратилась к смятенному выступавшему.

— Я ужасно сожалею, что прервала вас. Не было другой возможности. Я и мои друзья должны сделать очень-очень важное сообщение. Вы позволите?..

— Нет!! — завизжал тот, отшатываясь. — Не позволю!.. Как вы смеете?!. Я Председатель Комитета!..

«Председатель дохлых крыс!» — пронеслось в голове у Лизы. Девочка крепко-накрепко сжала губы, чтобы обидные и несправедливые слова эти не вырвались у нее.

Голубые береты, обступив трибуну, уже протягивали руки, чтобы вытащить оттуда решительную школьницу.