Анька выкладывала хлеб и сладкую выпечку на стол. Моя сестра всегда была сладкоежкой и никогда не отказывала себе в удовольствии купить лишний рогалик с маком или колечко с заварным кремом. И это давно сказалось на ее упитанных бочках и попе, но отказать себе в сладком для Аньки было сродни самоубийству.

– Борщ готов… – судорожно вздохнула я, успокаиваясь. – Есть будешь?

– Буду!

Обращалась я к сестре, но не особенно интересовалась ее ответом. Больше всего на свете я сейчас хотела, чтобы на мою очередную смс или звонок ответили. Но если сначала были просто длинные гудки, то спустя несколько минут и вовсе вежливый до тошноты голос сообщил «абонент временно не доступен…».

– Кать, сядь, поешь сама, – мама приобняла за плечи, разворачивая меня к столу.

Анька уже разливала борщ, а папа докуривал свои удушливые сигареты.

– Никуда он не денется, – мама вручила мне сметану и ложки.

Сестра с озорным любопытством взглянула на нас.

– А кто он-то?

– Да так… Человек один, – откликнулась эхом. – Не хочу есть. Поеду я, спасибо… – развернулась уже к двери…

– Максим-то твой кто вообще есть? – папа методично раздавливал окурок в пепельнице. – Кем работает, был женат, есть дети?

На моих губах сама собой сложилась горькая усмешка.

– Он хороший, пап… Зря вы так…

Беспричинный страх давно терзал мое сердце, и я больше не могла терять ни минуты. Макс, конечно, не прав, и такое пренебрежение к моему отцу было обидным… Дождь стеной словно отрезал меня от мира вне дома, но сейчас я очень четко понимала, что должна ехать. Иначе просто не успею, и будет поздно.

Машина завелась не сразу, да и из лужи я выезжала с пробуксовкой. Дворники с противным скрежетом тщетно разводили в стороны потоки шумящей воды. И когда это дорога из вполне ровной проселочной успела превратиться в набор слизких ухабин?! И мне-то на переднеприводном джипе с высоким дорожным просветом не слишком комфортно скакать по ним и периодически сбавлять обороты, когда заносило, а уж Максу на его чисто городском седане…

Стоп! Кого там Анькин дружок у «Южки» на «уазике» вытягивал?! Южка – речка хоть и мелкая, но в сезон дождей близко прилегающую проселочную дорогу размывает так, что нет-нет да и приходится вытаскивать из воды горе-водителей… Но что он забыл в той стороне поселка? Там ведь тупик, – пара магазинов да футбольное поле… Значит, не он?..

Я вывернула руль влево, сворачивая к реке. Даже если я ошиблась и Макс уже в городе, то моя совесть будет чиста.

Привычные сельские дома, мелькающие в дымке дождя, проплывали мимо слишком медленно. Но только так можно было удержаться на скользкой дороге. Темнело быстро.

…Торчащий из воды капот черной перевернутой машины – это не то, что я хотела увидеть. На берегу суетились люди, местные помогали вытащить машину… Максима среди них не было.

На негнущихся ногах я отправилась вниз. Любимый плащ очень быстро промок, в ботинках хлюпало, но это сейчас не имело никакого значения.

– Что случилось? – подбежала я к одной из женщин.

Их было две, и обе наблюдали за происходящим. Я знала их детей, мы вместе часто играли, когда были маленькими.

– Ой, Кать, ты что ли? Да что случилось, вон мужики спасают чью-то машину. На повороте занесло его, слетел юзом в реку, перевернулся.

– А что с водителем? Где он?!

– В больницу только что увезли, в травму. Тут же дороги эти чертовы, «скорая» еле добралась! И то, – тащить пришлось на носилках, а то бы и «скорую» вытаскивали…

Взбираться на скользкий пригорок в дождь – еще сложнее, чем спускаться с него! Два раза упала на руки, и о чистой обуви можно было забыть…

«В травму» – пульсировало в голове.

Нога? Рука? Ребра?!

При воспоминании о больнице совсем некстати заныло под грудью, в месте зажившего перелома. Ничего. Мне бы только добраться и убедиться… Да нет, Макс же живучий, даже не обязательно, что он что-то сломал!..

Уже совсем у машины сквозь шум дождя я услышала знакомый голос за кустарником, с другой стороны дороги:

– Тут недалеко, за поворотом. У магазина опять застрял и вытолкнуть некому, – одни женщины… Может, хоть позвонить дадите? У меня телефон сел…

– Ладно, – ответил ему старческий голос. – Сейчас заведу свой трактор, выдернем тебя.

До кустарника оказалось рукой подать, что мне теперь промокшие ботинки и волосы, прилипшие к лицу… Макс был грязный, мокрый и очень расстроенный. Струи воды стекали по мужскому лицу, словно обрисовывая его контуры. Сердце все еще колотилось от страха, но я облегченно выдохнула.

– Могу помочь, если хочешь, – подала голос, привлекая внимание.

Несколько секунд молчания, и изумленное выражение лица мужчины создавало неловкую паузу.

– Лучше езжай домой, простынешь, – буркнул он, подтягивая капюшон куртки. – Тебя отец небось ищет.

Замерев на месте, я стиснула зубы, чтобы не наговорить глупостей. Кто-то должен сделать шаг к примирению, – и если не я, то почему – он?..

– Прости, что накричала.

Он посмотрел на реку, щурясь.

– Знаешь, я не так себе представлял знакомство с твоими родителями… Сам сглупил, надо было иначе все сделать…

Холодная мужская щека под моими губами оказалась с привкусом воды. Но по лицу Макса стало понятно, что он тоже не готов разорвать отношения из-за такой мелкой ссоры. И его неприступный взгляд заметно потеплел после поцелуя. Только времени на сантименты не было.

– Поехали, покажешь, где застрял. Я тебя вытащу. Дед Семен пока соберется, пока выпьет, пока заведет свой старинный трактор… Это если заведет!..

Обернувшись, Макс проводил взглядом едва ковыляющую фигуру деда к дому.

– Иди в машину, я сейчас…

Совместными усилиями мы вытащили «мицубиси» довольно быстро. Макс командовал, сигнализируя жестами, я потихоньку газовала. Грязь, сырость, вонь… Но мы успевали даже мрачно шутить, несмотря на то, что испачкали друг друга грязью из-под колес. Ехать в город прямо сейчас не было смысла, и мы заранее пришли к общему решению, что на время вернемся к моим родителям, – хотя бы обсохнуть.

Ритмы рок-радиостанции вперемешку с тяжелыми композициями хоть немного скрашивали ощущение мурашек от холодной, мокрой одежды. А еще я знала, что мы помиримся. Это грело душу.

Дома нас встречал запах свежего хлеба, жареной картошки и борща. Слюной можно было захлебнуться с порога, если бы не вечно курящий папа.

– Наконец-то вернулась!.. – проворчал он, попыхивая сигаретой. – Я уж думал за тобой ехать…

Сестрицу пришлось временно потеснить: у нас с ней была одна комната на двоих, и за годы моего замужества в доме больше помещений не стало. Мне вполне подошли ее сухие вещи, а вот с Максом пришлось повозиться. Папины рубашки, которые нам выдала мама, свободно болтались на Максе едва ли не в два слоя, а штаны оказались коротки и не менее широки… И если с рубашкой еще можно было смириться, то штаны пришлось кое-как ушивать на время, чтобы не падали.