Когда брожение полностью заканчивалось, молодое вино отправлялось под давильный пресс, чтобы отделить жидкое виноградное сусло от выжимок кожуры, косточек и плодоножек. Из-под пресса вино переливалось в бочки из французского неверского дуба. Процесс перекачки из бочки в бочку был неоднократным, с целью выделения осадка, Только после этого вино считалось готовым к разливу по бутылкам — в Бэлль-Эмбер это время считалось его вторым днем рождения.

Красные вина, бродящие со шкурками, набирались от них цвета, силы и аромата, в отличие от белых вин эмберли, в которых перед брожением шкурки отделялись. Эти вина были более тонкими и требовали к себе более осторожного обращения.

Из последнего сбора винограда получилось два сорта вин: шираз-каберне — сладкое, ароматное, ярко-красное; и более сухое — совиньон-каберне, с его изысканным цветочным букетом. В этом году все надеялись даже на лучшее!

Первый день сбора оказался изнурительным, у Кэрин даже обгорели на солнце плечи и шея. Ей не стоило никакого труда уложить Пипа в постель — он еле держался на ногах после целого дня непривычно тяжелого труда и перевозбуждения. По завершении работы дядя Марк положил несколько долларов в конверт и вручил его Пипу. Так что мальчик лег спать с первым заработком под подушкой. Пройдет немного времени — самодовольно заявил он Кэрин, — как у него будет новый велик и все прочее!

Этим вечером в доме было очень спокойно. У Гая во второй половине дня намечалось деловое свидание, и его ждали домой только к вечеру. Невероятно, но у Лайаны и Рикки хватило энергии отправиться на вечеринку, которую, решила Кэрин, ей просто не осилить. Она чувствовала приятную усталость; ощущение вовсе не было тягостным, но вечеринки исключались!

Вскоре после их ухода, Кэрин отправилась в гостиную и села за рояль — в этот вечер ничего бурного, только сладкая ностальгия Ноэля Коуорда. Тетя Триш скоро спустится. Она прилегла отдохнуть после обеда, поработав столько же, сколько любой из наемных рабочих. Все внимание Кэрин вскоре было поглощено разработкой новой аранжировки давно любимого ею «Встретимся снова». Она пробегала пальцами по клавишам, время тихо текло. Все было так спокойно и мирно! Голос, раздавшийся из коридора, ужасно напугал ее.

— Девушка за роялем! Как восхитительно! И ты никогда не устаешь от этого?

Кэрин посмотрела в коридор, где в облаке синего и лилового шифона стояла Селия. По полу за ней волочилось длинное боа того же цвета. Она выглядела прелестной и оттого еще более опасной.

— О, здравствуйте! Я не знала, что вы дома.

Кэрин усилием воли заставила себя быть вежливой.

Понимая это, Селия мелодично засмеялась и вошла в гостиную.

— Я всегда уезжаю во время сбора винограда. Это чертовски утомляет, особенно масса посторонних людей, снующих по поместью. И так утомительно, что нужно им улыбаться! Впечатление, что твой дом больше не принадлежит тебе.

Маленькой, унизанной драгоценностями рукой, Селия неопределенно помахала в воздухе, и Кэрин показалось, что та слегка пьяна, что было совершенно необычно для Селии, которая редко притрагивалась к алкоголю, считая, что он разрушительно действует на кожу и фигуру.

Кэрин захлопнула крышку рояля, ощущая сильную неприязнь Селии.

— Не уходи, — убедительно попросила Селия. — Я хочу немного поболтать с тобой!

Она изящно устроилась в глубоком кресле и откинула назад свою красивую головку.

— Как долго ты живешь здесь, дорогая?

— Шесть месяцев, — спокойно ответила Кэрин.

В этой сцене было что-то до тошноты знакомое, как будто все уже случалось раньше.

— А вред ты нанесла довольно большой, — спокойно произнесла Селия, скрывая свои истинные чувства.

— Не понимаю вас!

— Я не имею в виду, что ты оттолкнула от меня моих детей, дорогая. Нет, не отрицай этого. Они теперь делают, что хотят, не думая обо мне. Однако я еще немало посмеюсь над всей этой ерундой, которой увлеклась Лайана. Я говорю кое о чем гораздо более важном. — Она выглядела почти бесстрастной, фарфоровая статуэтка с ледяным сердцем. Ее, холодно сверкающие, глаза предвещали беду. — Позволь же мне посмотреть на тебя, дорогая. Да, понятно, что он в тебе нашел! Молодое лицо, молодое тело, все эти красивые наряды, которые он тебе купил… Скажи, дорогая, что ты дала ему взамен?

Она тонко рассмеялась.

Кэрин отпрянула от отвращения.

— Вы, должно быть, пьяны! Я не хочу вас слушать!

— Ты будешь слушать! — Ее мелодичный голос внезапно стал резким. — Сядь! — Резкость снова исчезла. — В твоем возрасте я никогда не задумывалась, что мне когда-нибудь будет тридцать. Но в один прекрасный день это случилось. Я не стала чувствовать себя иначе, я не стала выглядеть как-то иначе, но я стала другой. Мне было тридцать, я постепенно переставала быть желанной, а это важно для такой женщины, как я. Теперь мне сорок, и впереди страшные годы. Господи, помоги мне — сорок! Говорят: ну разве Селия Эмбер не чудо, и мне, конечно, еще далеко до глубокой старости!

Она порывисто повернулась к Кэрин.

— Как ты думаешь, долго ли я еще смогу сохранить это лицо… эту фигуру? Постоянная борьба за них убивает меня!

Необходимо было что-то сказать… что угодно! Кэрин даже поймала себя на том, что испытывает невольную жалость к Селии.

— Прошу вас, Селия, не расстраивайтесь!

В глазах Селии загорелся ожесточенный огонь.

— Миссис Эмбер для тебя, дорогая. Раз и навсегда — миссис Эмбер!

Она встала, достала из китайской шкатулки сигарету, закурила и выпустила к потолку струйку дыма; немного походила по комнате и быстро села обратно в кресло с побелевшим лицом.

— У меня был ужасный, невыносимый вечер!

Кэрин сделала еще одну безнадежную попытку предотвратить сцену.

— Печально, я понимаю, но время работает против любой женщины… Мы все в одной лодке. Надеюсь, когда-нибудь я обновлюсь в моих детях… моих внуках… Когда я была девочкой, отец часто говорил мне: самое большое несчастье в жизни бывает тогда, когда достигнешь луны. Я никогда не забывала об этом.

Селия совершенно неожиданно разразилась заливистым смехом.

— Стивен! Боже мой, потрясающе! Луна достигнута? Я бы сказала, он делал это достаточно долго!

Мельком взглянув на непонимающую, шокированную ее словами Кэрин, Селия решила идти до конца в своей мести. Она горела желанием восстановить свое пошатнувшееся «я».

— Не смотри на меня так удивленно, дорогая. Мы говорим о Стивене, твоем отце. Весьма сексуальный мужчина, Стивен; ты очень похожа на него, к несчастью; а Стивен был также хорошим человеком, за исключением одной тривиальной детали: он состоял в связи с Триш на протяжении многих лет. Милая, святая Триш, образцовая невестка. А Ева ничего не знала! Можешь себе это представить? Величественная, ревнивая, одержимая Ева никогда не знала. Первоклассная интрижка прямо под этим ее пуританским носом, а она ничего не знала. Это было слишком, чтобы этому сопротивляться!